Онлайн книга «Александр Македонский»
|
Хош стал причмокивать: – Какая у тебя мудрая голова! Ляй-ляй, вай-вай! А я и не понимал, зачем ты все это делаешь. Думал, что ты хочешь опять жениться. Ворота открылись. Показался Фейзавл: – Войди, князь, и еще пусть войдет сюда один человек. Больше нельзя: женщины таких, как ты, очень боятся. Скифы отказались войти во двор. – Там нас задушат, – бормотали они. – И ты, князь Будакен, получишь удар кинжала сквозь шелковую занавеску. Вспомни песни Саксафара! Если Будакен решал что-нибудь сделать, то никому не удавалось отговорить его. Он соскочил с коня, отдал копье Хошу, расправил плечи и затекшие ноги. – Кто пойдет со мной? – Если позволишь, я пойду. – Спитамен спрыгнул на землю. – Я же обещал проводить тебя до самых Суз. Вот мы и увидим согдианскую сус. [93] Остальные скифы решили ждать, а Будакен, согнувшись, шагнул в дверь вслед за Фейзавлом. За ним последовал Спитамен. Посередине двора находился квадратный бассейн с водой, обложенный плитами, отшлифованными временем. По сторонам кудрявились клумбы с кустами темно-красных роз. Двор окружала галерея с тонкими деревянными колонками, покрытыми затейливой резьбой. Несколько сплетенных из синих ниток клеток с соловьями и красноглазыми перепелами висели под крышей. Оба скифа, следуя за Фейзавлом, прошли в персиковый сад, окруженный высокой глиняной стеной. Под развесистыми карагачами показался небольшой дом, как будто сложенный из серых кубиков, приставленных друг к другу. Вместо крыши пузырился ряд небольших куполов. Черные павлины, волоча длинные хвосты, бродили по дорожкам, перекликаясь резкими голосами. Две ручные антилопы с маленькими рожками паслись между деревьями. В дверях дома стоял, как будто не впуская, высокий толстый евнух с обвисшим, сморщенным, безволосым лицом. Фейзавл грубо оттолкнул его. Из глубины сада понеслась ноющая песня, начатая высоким, тонким голосом. В стороне под тенистым деревом сидели несколько юношей в нарядных лиловых одеждах, подпоясанных шарфами, с пестрыми повязками на головах. За ухом у каждого был заткнут красный цветок. Они держали в руках лютни и сопровождали песню нежными аккордами. Песня юноши
Над плоской крышей – желтый месяц. Любимой тень увидел я, Она смешалась с тенью лестниц, Ступенек затемнив края. Я люблю тебя, милая, за капризный обман! О любимая! Померанец ты Курешаты! Я себя приношу тебе в жертву. В исступленной безумной пляске Я верчусь подобно ветру. Я люблю тебя, милая, за капризный обман! Ты убила на крыше влюбленного, Его кровью письмо написала, И кровавая рана сияла На письме из-под локона темного. Я люблю тебя, милая, за капризный обман! Я ушел с караваном, болея тобой, Нес тоску от долины к долине. К плоской крыше стремились лучи золотой, Драгоценной, небесной лилии… Я люблю тебя, милая, за капризный обман! [94] Спитамен тронул за руку Будакена: – Это все женихи! Времени у них много. Им не приходится ловить в степи диких коней. Фейзавл ввел скифов в первую маленькую комнату. Слабый свет лился сверху, из купола, в котором было три круглых окна, закрытых узорчатыми решетками. Во всех отверстиях решеток просвечивали тонкие роговые пластинки. Когда глаза привыкли к сумраку, можно было увидеть в стенах ниши, где стояли рядами медные и глиняные вазы, чашки и разноцветные стеклянные пузырьки. Фейзавл, поднимая цветные занавески, повел гостей дальше, сквозь такие же небольшие комнаты, и привел в более просторную залу, верх которой состоял из четырех куполов с круглыми резными окнами. Все четыре купола опирались на одну резную колонну, стоящую посреди зала. На полу лежали пестрые ковры. В стороне стояло одинокое пустое кресло с высокой, изукрашенной резьбой спинкой. Вдоль стены, тесно прижавшись, сидели около двадцати женщин в ярких пышных платьях. Все женщины разом встали, приложили руку ко лбу и к груди и наклонились до земли, воскликнув по-согдски: – Добро пожаловать! – Процветайте! – ответил Будакен. Платья зашуршали, и женщины опустились на ковер, но при каждом движении Будакена шевелились, приподнимались и вздрагивали, словно готовые убежать. – Садись, достойный защитник справедливости! – прозвучал певучий женский голос. Гости опустились на подушки. Воцарилось молчание. Будакен косился на пестрые, яркие одежды женщин, на их нарумяненные лица и не мог решить, которая же из них княжна – дочь правителя края. В середине группы величественно восседала очень полная женщина, закутанная в прозрачный шелковый шарф. На голове в золотом венке дрожали на проволоках золотые бабочки. Будакен заметил тяжелые золотые серьги, ожерелье из цветных камней, множество золотых браслетов на полных руках и кольца на всех десяти пальцах. Впереди на ковре сидели маленькие девочки, одетые в длинные платья, как у взрослых. Глаза их были обведены черной сурьмой, брови соединены в одну линию и лица так набелены и нарумянены, что все девочки были похожи одна на другую. Впереди детей сидел маленький толстый мальчик, украшенный ожерельем и золотыми побрякушками, пришитыми к одежде. Он один смотрел в упор на Будакена и улыбался. Все остальные сидели опустив глаза. Фейзавл стал задавать вопросы вежливости: – Каковы ваши благородные обстоятельства? Много ли у вас силы? Не мучает ли болезнь головы? За всех отвечала полная женщина одной и той же фразой: – По воле бога всемогущего и благодаря вашему вниманию очень хорошо. Фейзавл обратился шепотом к Будакену: – Может быть, и ты, князь, хочешь что-нибудь спросить? Будакен хотел ответить тоже шепотом, но его голос прогудел на всю залу: – Кто эта одаренная полнотой красавица, сидящая посредине? Не она ли княжна, дочь правителя? Все женщины зашептались, раздались удивленные восклицания и сдавленный смех. – Эта женщина, украшенная столько же добродетелью, сколько и полнотой, жена правителя этого края. А дочь ее, княжна Рокшанек, еще не выходила. Княгиня-мать, оправив платье и ожерелье на груди, зашептала на ухо мальчику: – Княжич Гистан, пойди к Рокшанек и скажи, чтобы она вышла наконец. Этот храбрый скифский царь очень хочет ее видеть. |