Онлайн книга «Суд волков»
|
Картина складывалась более чем мрачная. – Жанна, – сказал он той ночью, – ты молода и красива, ты не можешь оставаться одна. А я тебе не пара. Это был один из тех моментов, когда кажется, что злые ветры вот-вот загасят свечу, которая освещает душу. И душа превращается в осажденный замок. Жанна собралась с силами и решилась: – Исаак, ты думаешь и говоришь как побежденный. Принадлежа к гонимому народу, ты постепенно становишься тенью самого себя. Продолжай в том же духе – и через пару лет превратишься в призрак, источенный лишениями и сожалениями. – Что же мне делать? – Исаак, я ведь не отрекаюсь от тебя. Не отрекайся от меня и ты. Он сел в постели и раздвинул полог. В пламени свечи его тело отливало золотом. Он повернулся к Жанне, обнял ее и разрыдался. – Я не могу обладать тобой, – проговорил он. – И жить без тебя не могу! Потом он ушел в темноту в своем поношенном плаще с подлой нашивкой. За два последующих дня Жанна много раз заново переживала эту сцену. Исаак должен обратиться в католичество, решила она. На пороге появилась кормилица, державшая за руку Франсуа. Мальчик бросился к матери. Она посадила его к себе на колени. – Он хорошо спал, – сказала кормилица, – и я тоже. Она села за стол. – Хочешь бутерброд с пенкой и медом? – спросила Жанна у сына. Не дожидаясь ответа, известного заранее, она приготовила бутерброд, протянула мальчику и наказала держать ровно, чтобы не стекал мед. С лестницы послышался голос Гийоме: – Хозяйка! – Скажи ему, чтобы поднялся! – велела Жанна кормилице. Кормилица вышла передать распоряжение. Через несколько секунд появился Гийоме, чуть запыхавшийся, возбужденный, разрумянившийся. Он возмужал. Жанна смотрела на него с удивлением и теплотой. Он обладал всеми нормандскими качествами, какие ей нравились: честный, верный и лукавый. – Хозяйка, первые яблоки пошли. Просто сахарные! Я подумал. .. Мы их оставим на ночь в тазу с вином и медом… Жанна кивнула: она поняла. Яблоки пустят сок и получатся как будто в сиропе. – Добавь щепотку корицы, – сказала она. Лицо Гийоме засияло. – Здорово! – воскликнул он с ликованием. – Пять денье [2] ! – Пять денье, если сверху покрыть сметаной. Гийоме аж напыжился от гордости. – Но продать их будет труднее. – Так это ж для богатых клиентов! Ей приходилось думать то о любви, то о тесте. То о своих лавках, то о банке. То о сегодняшнем дне, то о завтрашнем. Как убедить Исаака? Случилось то, что должно было случиться. Исаак только что ушел. Стоял конец октября, еще не рассвело, и Жанна решила немного понежиться в постели, прежде чем заняться делами. Вдруг она услышала крики и в тревоге распахнула окно. Она узнала голос Исаака. В десяти шагах от ее двери. В нем звучало отчаяние. Кровь бросилась ей в лицо. Накинув на ночную рубашку плащ, она сунула в карман нож, схватила подсвечник и взяла в лавке толстую палку. Затем бросилась на улицу, в темноту. В пламени свечи мало что разглядишь, но света хватило, чтобы увидеть дерущихся людей. – Еврей! Денег у этой гадины полно! Она поставила подсвечник на землю и ринулась в схватку. Исаака она видела ясно и не опасалась оглушить его. Один из головорезов стоял к ней спиной. Она нанесла ему страшный удар по позвоночнику и сразу второй – по голове. Двое других обернулись. – Баба! Подумать только! На нас напала баба! Один из них бросился на нее с ножом. Избежал ли Исаак этого ножа? Она ждала нападавшего, расставив ноги. Тот замахнулся. Концом палки она изо всех сил ткнула его в живот. И увидела в мерцании свечи, как он разинул пасть – от боли или удивления, какая разница! Он зашатался, качнулся влево. Воспользовавшись секундной паузой, она ударом дубины проломила ему череп. Исаак, похоже, охромел. Ее охватило бешенство. Третий и последний негодяй, видимо, тоже разъярился. Издав звериный рык, он устремился к ней. Она выхватила из кармана нож. Нападавший его не увидел. И налетел на него. Из горла вырвался предсмертный хрип. Она быстро вырвала нож из раны и движением снизу вверх вспорола ему брюхо, затем оттолкнула от себя. Он со стоном опрокинулся навзничь, придерживая кишки обеими руками. Она подбежала к Исааку, сидевшему на земле. У него кровоточило бедро. Красная жидкость, пузырясь, била струйкой. Артерия. Она это знала, ей цирюльник рассказывал. Рана могла оказаться смертельной. Надо наложить жгут, и немедленно. Ножом она отсекла полосу от подола своей рубашки и сделала из нее жгут. Разорвала штанину и наложила ткань узлом на рану, чтобы заткнуть ее, потом затянула. Исаак издал стон, почти хрип. Только бы не потерял сознание. – Прижми кулаком как можно сильнее. Я сейчас вернусь. В соседних домах начали открываться окна. Она подбежала к одному из них и крикнула: – Кормилица! На лестнице послышались шаги. – Кормилица, беги за цирюльником! Второй дом справа. Скажи: ножевая рана в бедро, задета артерия. Жанна вернулась к Исааку. Тот был на грани обморока. Но кровь перестала течь. Она взяла его за руку. Занимающийся рассвет окрасил всю сцену в грязно-синие тона. – Держись. Ты спасен. Сейчас придет цирюльник. Исаак был бледен как смерть. Жанна поняла, что физическая боль у него перешла в боль душевную. Он дрожал. Она накинула ему на плечи свой плащ. Его собственный был искромсан ножом. Она заодно сорвала и нашивку. Наконец появился цирюльник. Он посмотрел на трех негодяев, распростертых на булыжной мостовой, потом на раненого, сидящего на земле. И с особым вниманием изучил жгут. – Это вы наложили? – с восхищением обратился он к Жанне. – Хорошо! Очень хорошо! Теперь нужно унести беднягу отсюда. Главное, не вытягивать ногу. Деньги у него есть? Лучше всего было бы доставить его на носилках в больницу Отель-Дьё. Или же домой. – В Отель-Дьё? – вскрикнула она. Жанна содрогнулась: это был кошмарный вонючий барак, преддверие мертвецкой. Людей там клали вчетвером на одну кровать, обычно на одного живого приходились два покойника и один умирающий. – Вы знаете этого человека? – спросил он. Она покачала головой. |