Онлайн книга «Атаман Войска Донского Платов»
В аллее видны были гуляющие молодые люди, и царица обратила на них внимание: — А, это наш Валериан Александрович гуляет с сочинителем по утренней прохладе. — Молод, а не спится. — Кто рано встает… — откликнулись за столом. — Молод, а в делах. — Вернемся и мы к нашим делам, — сказала Императрица сидевшему напротив нее незнакомому для Матвея господину. — Князь Григорий Александрович медлит с отъездом в армию, жертвует славой своей и без пользы время теряет. Я знаю князя, сейчас он видит сны, толкует их и беседует с духами усопших героев посредством разного рода шарлатанов, именуемых медиумами. Отпишите Николаю Васильевичу Репнину моим именем, чтоб добивал турков и заключал мир. Он сам масон и сугубый мистик, но дело свое знает. Выпив кофий, Императрица встала и, жестом оставив сидеть всех остальных, подошла к открытой двери полюбоваться садом. — Матвей Иванович, подите сюда, — позвала она. Платов вскочил и подошел. Внизу, у ступеней, молодой Валериан Зубов беседовал с невзрачным господином, которого царица назвала «сочинителем», оба они поклонились появившемуся Платову, и Платов поклонился им. — Я хочу, чтоб вы были хороши с Валерианом Александровичем. И ему будет на пользу знакомство с вами, — сказала Императрица, указывая на Зубова, который, услышав свое имя, прекратил разговор и обернулся. — Вы добрый и веселый человек, Матвей Иванович, вы храбрый воин, — говорила она, словно уговаривала насторожившегося Платова, а может быть, и себя убеждала в этом, — как-то задумчиво все это у нее выходило, — и вдруг железным немецким голосом, холодно звякнувшим насмешкой, закончила: — Я думаю, вы ещё пригодитесь России. «Вот оно! Покатилась потемкинская голова! А я? А мне?.. Жизнь подарила?». Только что она решала его судьбу. Здесь, сейчас, за столом кофейным, а он и не заметил… — Пригожусь, матушка… Ваше Величество… Ох, пригожусь, — проговорил Матвей, глотая спазм, и «ох» у него получилось со стоном. Императрица опустила глаза, пряча насмешливую улыбку, и указала в сторону Зубова. Нетвердым, но все крепнущим шагом Матвей спустился по лестнице к приветливо улыбавшемуся Зубову. — Вот, Матвей Иванович, рекомендую вам… Имени «сочинителя» Матвей не расслышал, не до этого, но сказал бодро и первое, что пришло в голову: — Как же! Как же! Я сочинителей люблю, они все большие пьяницы. Изумление и даже восхищение блеснули в глазах у Зубова. — А что, братцы? Не выпить ли нам вина? Сочинитель (его простонародное имя Матвей потом постоянно забывал) глянул с признательностью и первым пошел, потирая руки. — Вообразите, — говорил Зубов, — Потемкин не хотел видеть на своем празднике Суворова и за два дня до оного отправил сего бойкого старца в Финляндию, инспектировать тамошние укрепления. — Суворов вина, кроме кипрского, не пьет. Водочку попивает, тминную, и редькой закусывает, — бормотал сочинитель. — Привередлив… — Знаю, он пиво любит, — отвечал Зубов и панибратски хлопал сочинителя по плечу. На другой день Императрица, как ни в чем не бывало, спросила Платова: — Куда же вы вчера ушли с молодежью, Матвей Иванович? Гуляли? — Да большой гульбы не было, Ваше Величество, — честно ответил он, — так, бутылочки по три на брата осушили… — Вам здесь гораздо лучше, Матвей Иванович, — улыбнулась Императрица. — А городской климат вам не полезен. Поживите здесь с нами месяц-другой, отдохните, а там и в Войско свое — Екатеринославское. Потом уже, после смерти Матвея Ивановича, адъютанты его выбили шесть медалей, дабы увековечить любимейшие, скабрезные высказывания покойника, и были среди тех высказываний слова о ненасытном распутстве Ее Императорского Величества… «Сугубый мистик», князь Николай Васильевич Репнин, с князем Голицыным, князем Волконским, генералами Кутузовым и де Рибасом 28 июня разбили под Мачином стотысячную турецкую армию. Турки запросили мира. Потемкин, словно проснувшись, бросился к армии. По дороге он узнал о перемирии и о подписании предварительных условий мира. Лавры победителя и миротворца были исхищены у светлейшего князем Репниным. Григорий Александрович не мог смириться. Он разорвал мирные переговоры, готовился к новым сражениям и обещал, что заставит турок подписать более тягостное для них соглашение. Но в Яссах светлейший заболел лихорадкой и вскоре умер по дороге в любимый им Николаев. Одни предчувствовали и предсказывали его смерть. Рассказывали, за полтора месяца до кончины он присутствовал на отпевании умершего в Галаце принца Виртембергского и, выходя из церкви, был до того расстроен, что сел по ошибке не в свою коляску, а на дроги, предназначенные для покойного. В этом многие видели дурной знак. Другие всё валили на завистников и соперников. Долго держался слух, что Потемкина отравили Зубовы. Платов подзадержался в Санкт-Петербурге. Полк его под командованием Степана Грекова, произведенного за Измаил в майоры, держал кордоны по Дунаю у Браилова. Но с отъездом Потемкина и в Платове нужда как-то сама собой отпала. Пора ему была возвращаться в «Екатеринославское войско обеих сторон Днепра». Злился Матвей, а потому невоздержан стал и в питье и в речах. Раз чуть не попался. Начиналось вроде все хорошо, попал он на обед, за столом сидело человек тридцать. Хозяин, известный оригинал, встречая Матвея, раскинул руки: — Как ублажить мне такого гостя? Скажи, и для тебя я зажарю любую дочь мою! За столом Матвей перебрал: выпил водки, запил шампанским и, вспомнив вдруг потемкинские застолья, заговорил свободно о правительстве, о царице, о самом Потемкине. После застолья подошел к нему невзрачный старичок: — Давно ли с Дона, Матвей Иванович? Прошу вас на другой день пожаловать ко мне на обед. Матвей кивнул рассеянно. Едва старичок отошел, подлетел сам хозяин: — Это же Шешковский!.. Что он тебе говорил? — На обед приглашал. — Не вздумай ходить. Выпорет… — Как «выпорет»? — Так выпорет. Посадит за стол, стул провалится, и полетишь ты вниз, но зависнешь. Голова снаружи, а остальное — там, в подвале. И тебе ничего не видно, и тем, кто порет, лица твоего не распознать… — Постой-ка, — отстранил хозяина трезвеющий Платов и бросился вслед за старичком. — Ваше Превосходительство! Конечно, Ваше Превосходительство извинит меня, я не привык к богатым обедам, простой человек. Куда мне? И вообще я не Донского Войска, а Екатеринославского. Мне бы малороссийского борща… Шешковский, обер-секретарь секретной экспедиции, поворачивался под руками одевающих его лакеев и ласково, с улыбкой отвечал Платову: |