Онлайн книга «Путь слез»
|
В сопровождении господских слуг крестоносцы вошли в высокий зал и поразились его красотой. Пол был покрыт свежим сеном, усеян цветами и сладко пахнущим тростником. По сырым каменным стенам развесили прекрасные гобелены с цветами и птицами, ангелами и другими небесными прелестями. За длинными дубовыми столами, которые ломились от подносов с фруктами, жареной олениной, свининой и бараниной, в нише дальней стены гудел огромный камин. Принимая во внимание переживания предыдущих дней, детям с трудом верилось, что в мире осталось столько приятностей. Маленьких гостей рассадили, и они, истекая слюной, терпеливо ждали, когда же им разрешат приступать. Но столы еще не были готовы для пира: прислужники вносили новые и новые блюда с кухни. Там был и сыр, и сочная репа, лук и фрукты. Двое слуг-мужчин согнулись под тяжестью восхитительного серебряного блюда, на котором возвышалась гора красного винограда с виноградников самой Лигурии. Кружки тонкой ручной работы, наполненные элем, и кубки с вином, которыми слуги обносили рыцарей, вызывали хриплые возгласы особого восхищения и даже, местами, рукоплескания. Синьор Гостанзо встал и высоко поднял руки над присутствующими. – Добро пожаловать. Сегодня день печали для тех, кого мы лишились, но также и день радости. Мы хорошо сражались и защитили наш народ и земли. И многое, многое больше. Я поднимаю свой кубок за верных союзников и преданных родичей – за род Баттифолле! Все гости поднялись из-за столов и отдали честь синьору Баттифолле и его рыцарям. Отхлебнув своего любимого красного вина, Гостанзо снова поднял глиняный кубок. – Прошу тишины. Падре! – подозвал он священника. Зал притих, и все взоры устремились на Петера. Он смущенно улыбнулся своей однозубой улыбкой и беспокойно заерзал на лавке. – Падре, подойдите, сядьте со мной. Петер сморщился, но послушно оставил детей и присоединился к господскому столу. – Хо-хо! – проревел Гостанзо. – Старик только кажется бессильным и хилым! Но это он метким глазом и верной рукой сразил моего врага. Ему я обязан своей жизнью. – Лорд поднял кубок навстречу Петеру: – В моем доме ты всегда желанный гость. Петер смиренно поклонился. В середину вышел облаченный в богатые одежды падре Антонио, к которому благоволил лорд Верди, и произнес молитву благодарения и благословения на всех званных. Начался пир. Как только Антонио выговорил «аминь», изголодавшиеся крестоносцы накинулись на еду. Они хватали и разрывали обеими руками вареные окорока, куски солонины, баранины, пышущей жаром оленины, птицы и зажаренной рыбы. Они хохотали и перешептывались между собой, протягивая руки за новыми и новыми порциями снеди. Черешни, груши, яблоки и медовые соты… ах, истинное богатство Божьей благодати! Нельзя выразить в словах, с каким наслаждением дети облизывали жирные пальцы или отхлебывали от крепкого пива! Только Вил безразлично ковырялся в полупустой оловянной тарелке, лишенный всякой радости от пиршества. Пронзительный голос Карла перекрыл даже бурный гомон вокруг: – Ах, если бы Георг был с нами! Ион засмеялся и кинул обглоданную свиную кость собаке, которая терпеливо ждала подачки у его ног. – Да! Георг оставил бы на столе только несъедобные подносы! – Ах, Георг, – вздохнул Карл. – Я так скучаю по тебе. Быть может, ты смотришь на меня с высоты? Надеюсь, что так. Неожиданно Гостанзо вскочил на ноги и закричал: – Говорят, среди нас есть менестрель. Мой-то сгорел во время пожара, а сейчас мне хочется музыки. Бенедетто скорчился. – Ты, карлик, похож на слагателя баллад. Подойди. Бенедетто боязливо вышел и поклонился до земли. – Да, signore, я… к вашим услугам. Гостанзо сложил на груди руки и пристально посмотрел на музыканта. – По виду ты похож на шута. – Так и есть, мой господин. – Но, говорят, даже ангелы спускаются послушать твой голос? – Некоторые так говорят, мой господин. – Хм. Вчерашний день принес мне как печаль, так и радость. Поэтому я приказываю тебе спеть песню скорбную и песню веселую. – Я… я знаю не так много скорбных песен, signore. – Ты отказываешься? – опешил Гостанзо. – Мне тяжело на душе, и сердце мое жаждет услышать песню о быстротечности жизни, о ее тщетности и… – Я… я не пою о таком, мой господин. Гостанзо нахмурился. У Бенедетто похолодело внутри, но его лицо неожиданно просветлело. – О, signore… – Я вспомнил одну короткую балладу, в которой говорится о подобных вещах. Гостанзо опустился на стул и закрыл глаза, дабы всем сердцем внимать тоскливым словам певца. Могущественный, величественный лорд неожиданно поник и превратился в простого человека, который скорбит о погибших друзьях. Он непривычно съежился на буковом престоле и поманил менестреля к своему столу. – Подойди сюда, ставай на эту лавку и… пой, человечек. Пой хорошо. Бенедетто прочистил горло и прикрыл глаза. Мысли отнесли его обратно к его любимой пристани. Как бы ему хотелось, чтобы он никогда не покидал ее, а, как когда-то теплым летним вечером, сидел у самого края воды и болтал нотами в студеной Роне. Он тронул струны лютни и запел: Кабы я легким паром был, Я б с ветром взвился ввысь. Свободный от оков земных Я б средь людей не жил. Кабы мне выпало выбрать Свою судьбу и часть, Я б не остался здесь сейчас, И не был бы средь вас. Не льстит мне заводи туман, Что вьется над волной. И не манит меня обман, Что топь плетет ночной порой. Я бы не жил средь облаков, Хоть и высок их путь. Гром, молнии и бой ветров Не даст мне отдохнуть. Та дымка, что объемлет брег, Таит грозу и смерть. Я б не избрал ее в удел, Я б не остался с ней. Не стал бы дымом я ночным, Что водится с луной. Он избегает света дня И тает под зарей. Что долей мне избрать своей, Кабы я паром был? Ведь пар так скоро уловим И ветром унесен? Я б предрассветный выбрал дым, Что властвует в полях И мирный утра поцелуй шлет тем, Кто мал, и кто богат. |