Онлайн книга «У чужих берегов»
|
Мария Никитична снова вложила письмо в конверт и сказала со вздохом: – Дурак!.. Как есть – круглый дурак. Ради замужней женщины решил своей свободой пожертвовать. И на меня ему наплевать. Доказывает, вишь, любовь!.. Вы бы, товарищ начальник, подержали его в тюрьме месяца два – авось поумнеет. Я взялся за фуражку. – Нельзя, мамаша! За любовь тюрьмы не полагается, такой статьи нет... А Свиридов-то знает об этой истории? – Нет. Кабы знал – пришиб бы Вовку. У него, у Петьки-то, не заржавеет, недаром офицер бывший... – Позвольте, Свиридов... офицер? – А как же! Только они скрывают это. – Но ведь Свиридов служил в Красной армии? – Служил, батюшка, служил!.. И на китайской чугунке воевал от красных. Это все было. А только он – офицер белый. Я снова присел к столу. – Как же это стало известно, Мария Никитична? – Слухом земля полнится... А ты разыщи, батюшка, такого человека – Лихонин его фамилие. Командир Миша Лихонин, то бишь, Михаило Михайлыч. Он все про Петьку выложит, как на ладошке... Все это я занес в протокол, но когда предложил старушке подписать, она отмахнулась: – Нет! Я ни с которой стороны к этим делам непричастная. Вернувшись к себе, я прошел в одиночку, где находился добровольный узник. – Хороший вы человек, Павлов!.. Но если будете сбивать следствие с толку, можете вправду очутиться в тюрьме. По обвинению в сознательном попустительстве Свиридову. У меня есть все основания привлечь вас за безобразия на складе, но я не сделаю этого, учитывая, что вы недавно демобилизованы и бухгалтер еще неопытный. Но, повторяю, если будете болтаться под ногами со своей неумной филантропией... У вас же мать, об этом вы подумали? Ведь помимо любви существует еще и чувство сыновнего долга. Сейчас вас освободят... Между тем у меня на столе лежало напоминание прокурора: все законные сроки по делу Свиридова вышли. Увы – это так. Но ведь в резерве есть еще Лихонин. – Смир-р-рна! Товарищи командиры!.. – Здравствуйте, товарищи! Продолжайте занятия! – Тут к вам, товарищ комбат, командир из милиции... – Товарищ Лихонин?.. – Так точно: комбат Лихонин. – Я инспектор Крайрозыска. Вот что я узнал в тот день от Лихонина. 10 июля 1929 года белокитайские войска, в числе которых были две дивизии русских белогвардейцев, стали обстреливать нашу пограничную территорию. Была захвачена КВЖД. Наркомвоенмор приказал сформировать Особую Дальневосточную армию. Начались жестокие бои... В те дни к командиру одной из наших частей явился небольшой отряд китайской охраны КВЖД, укомплектованный бывшими русскими белогвардейцами. Командир отряда, некто Свиридов, от имени всех принес повинную, просил применить амнистию, зачислить отряд в Красную армию. Так и было сделано. После ликвидации конфликта на КВЖД новоявленных красноармейцев демобилизовали. Все они стали обладателями советских военных билетов и разъехались – кто куда. Тогда-то и произошло знакомство командира роты Лихонина со Свиридовым. – Позже я получил письмо от бывшего прапорщика Васильева, – закончил свои воспоминания Лихонин. – Тот сообщал, что их командир, Свиридов, покончил самоубийством и что якобы он, Васильев, присутствовал на похоронах. А теперь получается, что Свиридов жив. Интересно взглянуть на него... Дело скромного кладовщика становилось все интереснее, и я, вызвав Свиридова, решил взять быка за рога. – Почему и при каких обстоятельствах вы превратились в Свиридова, гражданин Карасев? Зачем понадобилось такое превращение «карася» – в «порося»? Вздрогнув, он взглянул на меня с лукавым одобрением. – Ловко!.. – Не даром свой хлеб едим, Николай Васильевич!.. Ну-с, как? Расположены к воспоминаниям?. – Могу отвечать на вопросы – не больше. – Хорошо. Так давайте по поводу превращения... – Хотелось учиться. Мечтал о горном институте, а сыну купца попасть в институт – что верблюду в игольное ушко. – Одну минуту! Где же вы документы Свиридова приобрели – в Москве на Хитровке или... в Харбине? – Ах, вы и о Харбине осведомлены? – Как видите. – Документы купил в Харбине у русского босяка, курильщика опиума. Наркоман. – И весь китайский период вашей деятельности так и жили по документам Свиридова? – Так и жил. – Фамилия Лихонина вам ничего не говорит? Он снова одобрительно посмотрел на меня и качнул головой: – Ну и ловкачи!.. – А прапорщика Васильева не припомните? – Черт его знает! Мало ли их было, – не помню... – Допускаю, запамятовали. Тогда скажите: за каким лешим вам все это понадобилось? Я имею в виду превращение офицера Карасева в офицера Свиридова еще до перехода в советское гражданство, затем «умерщвление» Свиридова в письме к Лихонину и, наконец, место кладовщика взамен рабочего факультета? Чтобы облегчить вам процесс воспоминаний, я представлю вам сейчас одного человека... Я постучал в дверь, и на пороге появился Лихонин. – Позвольте, Михаил Михайлович, представить вам Свиридова! Узнаете? Комбат недоумевающе глядел на Карасева. – Это... это не подпоручик Свиридов... – А кто же? – Кажется, этого человека я видел в составе перешедшего к нам тогда отряда. Но фамилии не помню. – Карасев? – Н...нет... Не помню. Их было человек двадцать. Свиридова помню отлично, он жил со мной в палатке. Да, чуть не забыл: письмо прапорщика Васильева, о котором вам говорил, я отыскал. Порывшись в полевой сумке, Лихонин протянул мне конверт. Я бегло пробежал написанное. – Вот вам перо и бумага, – сказал я Карасеву. – Пишите: «...должен с прискорбием сообщить вам, Михаил Михайлович, что приказал долго жить наш общий знакомый, бывший комвзвода вашей роты Петр Свиридов. Я был на его похоронах...» При этих словах Карасев засмеялся и положил ручку. – Хватит! Увольте меня от лицезрения бравого комбата! Пусть старый благородный рубака отправляется восвояси, а ваша настойчивость будет вознаграждена. Раскрою карты: это дурацкое письмо, что я составил в пьяном виде, окончательно испортило всю игру... Утром я был у краевого прокурора. – Выяснил биографию? – спросил он. – Свиридов – это Карасев. Сын купца, бывший белый офицер. Одно время жил под фамилией Васильева. |