Книга Десять меченосцев, страница 177 – Эйдзи Есикава

— Сюда ведут три тропы. Неизвестно, по какой придет Мусаси. Разумно разделить людей на три группы и поставить на каждой. Гэндзиро с отцом останутся здесь с десятком самых сильных наших учеников во главе с Миикэ и Уэдой.

— Местность здесь пересеченная, поэтому собирать всех людей бессмысленно. Надо расставить их вдоль трех троп и подождать, пока Мусаси не приблизится достаточно близко к месту боя, а затем окружить его.

Тени метались по дороге, некоторые самураи стояли неподвижно, опершись на копья. Они подбадривали друг друга, хотя среди них не было трусов.

— Идет! — раздался крик дозорного.

Тени замерли. По спинам воинов пробежал холодок.

— Ложная тревога! Это Гэндзиро.

— Смотрите, его несут в паланкине.

— Да он ведь еще ребенок!

Тусклый фонарь, раскачиваясь в такт шагов носильщиков, медленно приближался. Вскоре Гэндзаэмон уже выбирался из паланкина со словами: «Ну вот, кажется, все в сборе». Гэндзиро, мальчик лет тринадцати, вылез из другого паланкина. На головах отца и сына были белые повязки, хакама подогнуты. Гэндзаэмон велел сыну стоять под сосной. Отец потрепал мальчика по волосам:

— Бой от твоего имени, но сражаться будут ученики школы. Ты еще мал, твое дело — наблюдать со стороны.

Гэндзаэмон застыл под деревом, как кукла самурая на празднике мальчиков.

— Еще рано, — проговорил Гэндзаэмон. — До восхода солнца далеко.

Порывшись за пазухой, он достал трубку и попросил дать ему огня. Все видели, что он спокоен и держит себя в руках.

— Может, решим, как распределить людей? — предложил кто-то.

— Пожалуй. Каждый должен знать свою позицию. Что предлагаете?

— Боевое ядро остается под деревом. Остальные воины будут стоять через двадцать шагов друг от друга вдоль трех дорог.

— Кто на позиции под сосной?

— Вы и еще десяток учеников. Мы сможем оградить Гэндзиро и прийти на помощь бойцам на дорогах.

— Надо подумать, — произнес Гэндзаэмон. — По твоему плану на Мусаси смогут напасть не более двадцати человек.

— Правильно, этого достаточно для его окружения.

— А если он приведет подмогу? Запомните, он мастер выходить из самых трудных положений. В этом он, пожалуй, даже сильнее, чем в бою. Вспомните Рэнгэоин. Он может ударить по слабому звену в наших порядках, ранить троих-четверых и скрыться, а потом бахвалиться, что один справился с семью десятками учеников школы Ёсиоки.

— Мы не допустим клеветы!

— У вас не будет доказательств. В городе уже сплетничают, что Мусаси один бросил вызов всей школе Ёсиоки. Народ, как обычно, на стороне одинокого храбреца.

— Если он и на этот раз вывернется, нам конец, — произнес Миикэ Дзюродзаэмон. — Никакие объяснения не помогут. Единственное наше спасение — смерть Мусаси, сейчас не до выбора средств. Мертвые молчат.

Дзюродзаэмон подозвал четверых самураев, стоявших в стороне.

Трое были с луками, один с мушкетом.

— Мы обеспечили дополнительные меры обороны, — сказал он.

— А, дальнобойное оружие!

— Поставим их на возвышении или устроим на деревьях.

— Не обвинят ли нас в нечестных приемах?

— Плевать на молву. Наша задача — убить Мусаси.

— Если тебя не страшат сплетни, согласен, — быстро проговорил старик. — Если Мусаси захватит с собой человек шесть, им не уйти от стрел и пули. Пора по местам. Мусаси может напасть внезапно. Расставляй людей, командование поручаю тебе.

Темные тени рассыпались, как дикие гуси по болоту. Одни нырнули в заросли бамбука, другие спрятались за деревьями или слились с камнями на межах между рисовыми полями. Трое лучников заняли позицию на возвышенности, а один забрался на сосну. Пока он карабкался на дерево, дождь иголок сыпался на стоявшего внизу Гэндзиро. Отец заметил, что мальчик заерзал на месте.

— Уже волнуешься? Нельзя так трусить!

— Я не трус. Иголки за ворот попали.

— Терпи молча. Хорошая закалка для тебя. Попытайся запомнить все подробности боя.

— Перестань драться, болван! — раздался вопль с восточного конца дороги.

В зарослях бамбука стоял такой шум, что лишь глухой мог не догадаться, какая там куча людей.

— Страшно! — закричал Гэндзиро, прижимаясь к отцу.

Дзюродзаэмон бросился на крик, понимая, что это ложная тревога. Сасаки Кодзиро дубасил одного из людей Ёсиоки.

— Слепой, что ли? Как можно принять меня за Мусаси? Я пришел, чтобы быть свидетелем, а ты набросился с копьем. Сумасшедший!

Люди Ёсиоки переполошились. Они подозревали в Кодзиро лазутчика.

Увидев Дзюродзаэмона, Кодзиро обратился к нему:

— Я пришел как свидетель, а меня встречают как врага. Если это твой приказ, придется мне с тобой сразиться. Мне нет дела до Мусаси, но за свою честь я постою. К тому же Сушильный Шест давно не пробовал крови, что-то я разленился.

Кодзиро походил на тигра, изрыгающего огонь. Его ярость поразила людей Ёсиоки, обманувшихся было фатоватой внешностью Кодзиро. Дзюродзаэмон решил не уступать строптивому юнцу.

— Ты правда рассердился. Ха-ха-ха! А кто звал тебя в свидетели? Не припоминаю. Мусаси попросил?

— Почему переполох? Когда мы ставили столб с объявлением в Янаги-мати, я сообщил враждующим сторонам, что буду свидетелем.

— Ну и что? Это ты сам придумал. Мусаси не просил, а мы тем более. Удивляюсь, сколько на свете выскочек, сующих нос не в свои дела.

— Это оскорбление! — бросил Кодзиро.

— Убирайся! — заорал, не выдержав, Дзюродзаэмон. — Здесь не балаган для представлений!

Посинев от злости, Кодзиро, мягко отпрыгнув назад, приготовился к атаке.

— Защищайтесь, негодяи!

— Подождите, молодой человек! — раздался голос подошедшего Гэндзаэмона.

— Сам жди! — прошипел Кодзиро. — Не лезь! Я вам покажу, что случается с людьми, которые меня оскорбляют.

Старик подбежал к Кодзиро.

— Прошу вас не принимать это недоразумение всерьез. Наши люди перевозбуждены. Я — дядя Сэйдзюро, он рассказывал, какой вы выдающийся фехтовальщик! Не обижайтесь! Приношу вам личное извинение за поведение наших людей.

— Спасибо на добром слове. Я был в хороших отношениях с Сэйдзюро и желаю успехов дому Ёсиоки, хотя и не могу выступить на вашей стороне. Я тем не менее не допущу, чтобы ваши люди оскорбляли меня.

Гэндзаэмон склонился в глубоком поклоне.

— Вы совершенно правы. Прошу вас, забудьте о происшедшем ради Сэйдзюро и Дэнситиро.

Старик решил любой ценой уладить неприятность, поскольку Кодзиро мог ославить их на весь Киото, рассказав о подготовленной засаде на Мусаси.