Онлайн книга «Смутное время. Марина Мнишек»
|
— А где… — Мы виделись в Самборе и провели немало времени вместе. Мне знакомы все привычки, поговорки. И я вряд ли кому-нибудь уступлю в искусстве укрощать полудиких коней и стрелять в цель. Вы еще помните эти особенности вашего супруга, ваше величество? — Какие объяснения вы собираетесь мне дать? — Никаких. — Но я могу… — Мне неприятно это говорить, ваше величество, но вы ничего не можете. Ваш выбор предельно прост: остаться в Тушине или царицей со всеми причитающимися царице почестями, или пленницей, которую не станут третировать, но будут охранять как зеницу ока и не допускать никаких встреч. Подумав, вы поймете: иного выхода у нас всех нет. — Но как же другие… — Вы увидите здесь, ваше величество, почти весь ваш двор, впрочем, главным образом в мужской его части. Увидите российских вельмож, знакомых вам по кремлевским дням, по коронации. Никто не требовал и не требует никаких объяснений. Они были бы слишком губительны для нашего общего дела. — Я хочу знать судьбу… — Того, кого здесь нет. В этом тоже нет нужды. Ее, кроме меня и еще двух-трех человек, не знает никто. Но принимать решение надо немедленно. Или царица Московская приехала в лагерь, или ее повезли другой дорогой в Польшу. Этот второй вариант, уверяю вас, никого не обеспокоит. Если царица Московская все же счастливо соединилась с государем Дмитрием Ивановичем, ей следует немедленно переодеться для парадной трапезы. Столы давно накрыты. Ваше решение, ваше величество? — Надо позвать моих горничных. Мне понадобится около часу. — Превосходно, ваше величество. Время в вашем распоряжении. — Но что касается супружеских обязанностей… — Они предполагаются сами собой. И, надеюсь, они не окажутся царице в тягость. Мы ждем вас через полчаса, моя обожаемая царица! И повелел царь Василий встречать его (М. В. Скопина-Шуйского) и немецкого воеводу Якова Пунтусова (Я. П. Делагарди) с товарищами. Московские же люди… воздали ему великие почести: встретили его с честью и били челом ему за то, что очистил Московское государство и к царю Василию пришел… Была же болезнь его (М. В. Скопина-Шуйского) зла: беспрестанно шла кровь из носа. Он же сподобился покаяния, и причастился Божественных тайн телу и крови Господа нашего, и соборовался, и предал дух свой, отойдя от суетного жития сего в вечный покой. И был на Москве плач и стенание великое… И повелел царь Василий похоронить его в соборе Архангела Михаила (Архангельский собор Кремля), в приделе Рождества Иоанна Предтечи. Многие же в Москве говорили, что испортила его тетка его, княгиня Катерина, жена князя Дмитрия Шуйского, а то единому Богу известно… «Новый летописец». 1610 Царь же Василий, видя гнев Божий на себе и на всем православном христианстве, начал… говорить ратным людям, чтобы те, кто хочет постоять за Московское государство, целовали крест, а кто не хочет в осаде сидеть, те бы ехали себе из Москвы. И начали все крест целовать, что хотят умереть за дом Пречистой Богородицы в Московском государстве… А на следующий день, и на третий, и в иные дни забыли многие крестное целование и обещание свое к Богу и стали отъезжать к Вору в Тушино — боярские дети, и стольники, и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы, и дьяки, и подьячие. «Новый летописец». 1610 И многие не то, что дважды, но и по пять раз и по десяти из Тушина в Москву переезжали. «Сказание» Авраамия Палицына — Мне остается только благодарить вас, ваше величество, за принятое вами мудрое решение. Надеюсь, последующие события оправдают его полностью в ваших глазах. Но все же супружеское ложе… — Я не пожелала с вами разделить. Что же вас удивляет? И не забывайте, вы разговариваете с царицей, облеченной всей полнотой царской власти. Вы же можете считаться царем только в силу того, что я не сказала своего слова. — И какой же вы делаете вывод, ваше величество? Раздельные спальни немедленно наведут людей на нежелательные для нас обоих предположения. Разве нет? — К сожалению, я должна с вами согласиться. Но в таком случае — в таком случае мы должны с вами обвенчаться. У меня не будет никогда любовника, на роль которого вы сейчас претендуете. — Разве в глазах всех мы не законные супруги? — Отнюдь. Первый же встречный, который развяжет язык, превратит Московскую царицу в уличную блудницу. — Но венчание означает еще худшую огласку. — Думаю, здесь есть выход. Мой духовник может нас тайно обвенчать. — Все равно такой обряд не удастся скрыть. Нужны свидетели. И вообще здесь мы у всех на виду. — Тогда это надо будет сделать в отряде Сапеги, в его личном шатре. Вам ничего не стоит заехать к воеводе по военным делам. А я могу добраться туда отдельно в мужском платье. Мой духовник не будет настаивать на подвенечном уборе. — Но на свидетелях он не может не настаивать. — Скорее всего. Да и какой бы это был обряд без свидетелей. Что ж, можно обойтись самим Ружинским и Сапегой. Они оба хлопотали о нашем, с позволения сказать, воссоединении. — И все же… — Вы колеблетесь? Тогда хочу вам напомнить, что несколько месяцев назад, по дороге в Тушино, вы разбили под Волховом отряд Шуйского и закрепили свою победу, отдавая земли не признававших вас бояр народу. — При чем здесь бояре и земли, не понимаю. — Это не так трудно. Разве вы не выдавали насильно замуж за холопов боярских и дворянских дочерей? — Чтобы окончательно закрепить за ними новые земли. — Верно. И вы делали это через церковное венчание. Значит, оно имело для вас большой смысл. Я не советуюсь с вами — я ставлю условие и, поверьте, не отступлю от него. — Но почему вы так настаиваете, ваше величество? — Потому что если ваша тайна будет раскрыта, никто и ни в чем не обвинит меня: законная жена не может не следовать за своим мужем. — Я думал, для исповеди. — И для исповеди тоже. Из Тушина от гетмана Ружинского прислали в Москву к царю Василию посланников по поводу послов, задержанных в Москве. Они же, злодеи, не ради послов приходили, но для того, чтобы рассмотреть, как стоит рать на Ордынке, и, побывав в Москве, пошли опять в Тушино, мимо московских поляков. Ратные же люди стояли крепко, ни один с себя оружия не складывал, и стража была крепкая. И в тот день разнесся по Москве слух, будто с посланниками литовскими заключили мир. И из-за этих слухов люди оплошали и легли в ту ночь спать запросто, и стража оплошала. И той же ночью литовские люди и русские воры напали на русские полки и побили их, и все станы их захватили. И бежали все, и едва пришли в себя у города, и повернули против наступающих, и начали биться с ними, и опрокинули их, и гнали до речки Ходынки. И били их на протяжении пятнадцати верст, так что едва те устояли в таборах — такая оторопь их взяла. Бояре же пришли и встали под Москвою, и поставили кругом себя обоз. |