Онлайн книга «Смутное время. Марина Мнишек»
— Я бы сказал иначе, государь не доверяет им, и он нрав. Никогда не узнаешь наверняка, с кем они или к кому отшатнутся к концу дня. — А… пытки. Пытки и казни, Заруцкий? Это правда… — Военное время, ваше величество. Законы военных лагерей. — Вы согласны с государем? — Не мое дело и не мое право соглашаться или не соглашаться с приказами его величества. — Вы уходите от ответа. Понимаю. Но после кремлевских событий 17 мая мне тяжело видеть кровь и насилие. — Но вам и нет необходимости присутствовать на допросах и казнях. Это мужская работа, только и всего. — На кого кроме донских казаков полагается нынешним временем — я не успела его об этом спросить — государь Дмитрий Иванович? — Главным образом на крещеных татар. Вы увидите их во множестве. Гетману оставалось в столице два дела. Он думал о том, как бы с тем войском, какое при нем было, без опасности занять столицу… Гетман обращал внимание на то, чтобы московская чернь, склонная к возмущениям, не произвела мятежа, не призвала бы обманщика (Тушинского вора) и не расстроила бы всего в случае, ежели бы он отвел войско от столицы. Он заметил в предусмотрительных боярах, что они опасались того же… Патриарха и чернь, которые сопротивлялись этому введению войска, преодолели различными способами. Наконец, дела были доведены до того, что войско вошло (в ночь на 21 сентября 1610 года): гетман выбрал ему места, удобные на всякий случай, так что войско полками и отрядами расположилось в особенных дворах, чтобы при всякой нечаянности одни другим могли подавать помощь. Полк Александра Зборовского расположился в Китай-городе, все вместе, в близком один от другого расстояние полк Казановского и Вейгера — в Белом городе, также поблизости друг от друга; сам гетман со старостою Велижским (А. К. Гонсевским) остановился в главной крепости Кремле, во дворе, некогда бывшем царя Бориса, в то время, когда он еще был правителем при царе Федоре. Из Записок гетмана Жолкевского * * * — Дочь моя, вы чем-то обеспокоены? У вас есть основания для каких-то новых опасений? — Святой отец, моя жизнь давно превратилась в цепь сплошных опасений. Даже сон не освобождает меня от них — меня преследуют ужасы. И казни, казни, казни… — Вам следует больше времени проводить с вашим сыном. Общение с младенцем принесет мир в вашу измученную душу. — Наверно, это так. Но благодаря усилиям боярина Заруцкого моя пестунка оказалась в Калуге, и с тех пор мне нет нужды постоянно беспокоиться о ребенке. Ей можно довериться полностью. — Я говорю не о физических заботах — о душевной близости с сыном. Как чудесно вы разговариваете с ним — это лечит каждую мать, а ведь это ваш первенец. — Если бы так относился к Янеку его отец! — Но государь был очень доволен рождением Ивана Дмитриевича, и вряд ли стоит его винитб, что в желании завоевать расположение военных людей он большую часть времени проводит среди них. — Все время, святой отец. Все время без остатка. Мы видимся едва ли не только во время парадных застолий. Вот и сегодня государь посчитал нужным уехать на охоту. Со своими татарами. И он уже был полупьяным. — Не судите так строго мужские слабости, дочь моя. Вы же сами признавались мне, что не слишком любите разговоры с вашим супругом. — Я ненавижу их. Они всегда кончаются ссорами и оскорблениями. — Тогда почему вам не радоваться спокойствию, которое наступает во дворце, когда государь охотится? К жизни нельзя все время предъявлять свои требования — у жизни свой порядок, положенный Господом. Но что это? Поглядите, ваше величество. Во дворе замешательство. Крики. Люди куда-то бегут. Повозка… Вам незачем подходить к окну, ваше величество. Не надо, не подходите! — Государыня! Государыня! Где государыня? Господи, да что же это! Нет, что ли, никого? Государыня! — Я здесь, казаче! Что тебе? Что случилось? — Государь… государь наш… приказал долго жить… — Умер! — Убит, государыня, и как убит! Вон, слышишь, людишки в набат ударили. Колокола зазвонили. Нет больше нашего государя, нету! — Да ты толком, толком-то скажи. Заруцкий, наконец-то, вы! Объясните же, в чем дело? — Присядьте, ваше величество. В ногах, как говорится, правды нет, а дела уже все равно не поправишь. Государю Дмитрию Ивановичу отрубили голову. На охоте. — Ты бредишь, боярин! На охоте? Голову? — Вспомните, ваше величество, недавно государь велел телесно наказать одного крещеного татарина по фамилии Урусов. — Господи! Откуда мне помнить, когда у вас на Торгу дыба от крови не высыхает. Черед к ней стоит. Одного порют, с другого одежду сдирают. Причем здесь это? — Притом, что татарин затаил обиду. Государь имел неосторожность разрешить ему с братом поехать на охоту вместе с ним. Урусов улучил минуту и рассек саблей государю плечо — промахнулся. А его брат доделал задуманное — отмахнул государю голову. Ее так и привезли — отдельно от тела. — Боже милосердный, еще и это! Отца Миколая ко мне! Скорее! — Простите мне мою настойчивость, ваше величество, но время для лечения ран душевных еще будет. Сейчас главное удержать казаков. Боюсь, от нашего лагеря не останется и следа. Все рассыплются по сторонам, как горох из рваного мешка. — Но остаюсь же я, остается сын государя! — Боюсь, этого будет недостаточно. Слишком недостаточно. — Но ты забываешь, боярин, в Москве нет царя. А боярский совет может только ругаться между собой. — Там есть гетман Жолкевский, представляющий интересы королевича Владислава. — Этого мало! — И есть патриарх Филарет, ратующий за интересы поляков. С его авторитетом трудно спорить. — И тем не менее в Москве нет венчанного на царство царя, и это главное. — Сейчас вас должна заботить ваша безопасность. — Значит, вы сомневаетесь в отношении ко мне казаков, я правильно поняла ясновельможного боярина? — Казаки вольный народ, ваше величество. Они подчиняются тем, кто им удобен и не навязывает им своей воли. Справляться с ними очень трудно. — Государыня, государыня! Что делать будем? Казаки! Боже великий и многомилостивый, казаки! Во всем городе! — Теофила, замолчи! Что из того, что в городе казаки. Они всегда здесь. Что за причина кричать на весь дворец? — Ваше величество, они убивают татар! Всех татар подряд! Гоняются за ними по улицам! Кричат, что отомстят за смерть своего любимого государя! — Куда же вы, Заруцкий? — К казакам. В такие минуты их небезопасно оставлять одних. |