Книга Радость поутру, страница 59 – Пэлем Грэнвил Вудхауз

– Верно, – поддержал его я. – Нет худа в… в этой, как ее… как это называется, Дживс?

– Творческая дискуссия, сэр?

– Да, благодарю вас, Дживс.

– Не стоит благодарности, сэр.

– Итак, продолжайте.

– Очень хорошо, сэр. Мне просто-напросто пришло в голову, что если его сиятельство согласился на их союз, то будет вполне естественно, чтобы он отправился в дом к мистеру Фитлуорту, дабы все детально обсудить и договориться относительно свадьбы. Поглощенный разговором на такую животрепещущую тему, его сиятельство вполне мог потерять счет времени, а когда…

Я взвизгнул. Я уже обо всем догадался.

– А когда взглянул на часы и увидел, как поздно…

– Совершенно верно, сэр. Когда его сиятельство взглянул на часы и увидел, как поздно, мистер Фитлуорт гостеприимно пригласил его провести остаток ночи под его крышей. Его сиятельство согласился с тем, что это будет самое разумное, и на том и порешили.

Я оглянулся на дядю Перси, ожидая от него оваций, но с удивлением обнаружил, что он опять качает головой.

– Ничего не получится, – произнес он.

– Да почему же? Так здорово придумано.

Но его голова продолжала колебательные движения.

– Нет, Берти. Этот план невыполним. Твоя тетка, мой милый, женщина проницательная. Видит глубоко под землей и задает наводящие вопросы. И первым делом она спросит, почему, отправляясь к будущему мужу своей воспитанницы договариваться насчет свадьбы, я нарядился в костюм Синдбада Морехода? Сам видишь, Берти, вопрос это деликатный, и ответить на него было бы трудно.

Что верно, то верно, ничего не скажешь.

– Закавыка, Дживс. Как вы ее обойдете?

– Очень просто, сэр. Перед тем как идти домой, его сиятельство позаимствует костюм у мистера Фитлуорта.

– Ну конечно! Надев его костюм в елочку, который висит у меня в шкафу, дядя Перси, вы сможете бесстрашно смотреть в глаза тете Агате.

Думаю, вам не раз случалось, гуляя в саду, наблюдать, как оживает увядший цветок под благодатными струями дождя. Такой цветок сейчас сильно напоминал мне дядя Перси. Он словно поднялся, расправился, прищуренные глаза утратили сходство с брюхом дохлой рыбешки, на которое они примечательным образом походили до сих пор во время этой сцены.

– Боже мой! – воскликнул он. – Ну конечно! Вы совершенно правы. Дживс, – с чувством продолжал он, – такие мозги, как у вас, надо засолить и подарить в какой-нибудь музей.

– Очень хорошо, милорд.

– Конечно, когда они уже будут вам не нужны. Пошли, пошли, Берти! Вперед за костюмом в елочку!

– Сюда, пожалуйста, дядя Перси.

Я повел его к двери, но дорогу нам преградил Боко. Вид у него был немного испуганный, но твердый и решительный.

– Одну минуту, – сказал он. – Сделайте милость, не торопитесь так. Как насчет опекунского благословения? Я его получу?

– Конечно, получишь, старина, – успокоил я его. – Предусмотрено в смете расходов, верно, дядя Перси?

– А? Что?

– Опекунское благословение. Вы его выдаете?

Снова пошла немая внутренняя борьба. Но потом он печально кивнул.

– По-видимому, этого не избежать.

– Конечно, не избежать.

– Тогда я не буду и пытаться.

– Вот и хорошо. Боко, с тобой все улажено.

– Прекрасно, – отозвался Боко. – Только будьте добры, выдайте мне решение в письменном виде, мой дорогой Уорплесдон. Я не собираюсь критиковать и придираться, но в этом деле к настоящему моменту набралось столько всяких вывертов и поворотов, что я предпочитаю получить соответствующую бумагу, где все будет сказано черным по белому. Чернила и бумага на столике в углу. Подайте знать, мой дорогой Уорплесдон, если перо вам не подходит, я немедленно предоставлю вам другое.

Дядя Перси побрел в угол, где стоял столик, и взял в руку перо. Было бы преувеличением утверждать, что вид у него при этом был такой уж ликующий. Очевидно, он до последней секунды все же лелеял слабую надежду, если повезет, все же воспользоваться положительной стороной плана Дживса, а от отрицательной увильнуть. Однако же, как я уже сказал, теперь он взял в руку перо, что-то такое написал и это свое писание вручил Боко, Боко прочел и вручил Нобби, Нобби прочла, удовлетворенно произнесла: «Вот и ладненько», – и упрятала бумагу в какое-то надежное хранилище в глубинах своего одеяния.

И лишь только она с этим управилась, как снаружи раздались звучные официальные шаги, и в столовую тяжелой поступью вошел Чеддер по прозвищу Сыр.

Вы не поверите, но я был так захвачен драматическими событиями последней четверти часа, что все эти дела с Сыром совершенно вылетели у меня из головы, и только при виде Сыра, остановившегося по стойке смирно, ко мне вернулись мысли о личной безопасности Вустера. Первое, что Сыр сделал, войдя, это устремил на меня свой ледяной взор, который заморозил во мне все внутренности, как будто я проглотил килограмм мороженого.

Я попробовал было приветствовать его легкомысленным восклицанием: «А-а, вот и ты, Сыр», – но душу в эти слова вложить не сумел и в ответ услышал лишь его знаменитое «Хо!», которое, как я объяснял выше, служило ему вместо подписи. Сказав «Хо!», он обратился к Боко:

– Ты был прав насчет ордера на арест. Сержант подтвердил, что надо получить ордер. Я его принес, нужна еще только подпись мирового судьи. – Тут он, наконец, узнал дядю Перси, личность которого до сих пор скрывала от него рыжая борода. – Ах, это вы, лорд Уорплесдон! – воскликнул Сыр. – Вы как раз мне и нужны. Вот, начертайте свое имя над пунктирной линией, и мы завершим это дельце. Вы, стало быть, участвовали минувшей ночью в карнавале? – уточнил он, разглядывая дядю Перси с ног до головы.

Спросил, мне кажется, просто так, беседы ради и чтобы проявить вежливый интерес к его сиятельству. Но вопрос этот ему задавать не следовало. Дядя Перси напыжился.

– Что значит, я участвовал в карнавале? Ничего подобного, и впредь, будьте добры, воздержитесь от подобных безответственных высказываний. Я участвовал в карнавале! Что еще за карнавал? Где? Я вообще первый раз слышу о том, что был какой-то карнавал.

Благородный дядин гнев заметно ошарашил Сыра.

– Прошу прощения, – пробормотал он. – Просто я подумал… Из-за костюма, я хочу сказать.

– А при чем тут костюм? Если моя воспитанница и ее будущий муж затевают вечер живых картин и попросили меня в виде личного одолжения примерить костюм Синдбада Морехода, чтобы удостовериться, что я подхожу на эту роль, неужели это так удивительно, что я нашел возможным выполнить их желание? И неужели это с какого-то бока касается вас? Дает ли это вам право приходить к дурацкому заключению насчет каких-то маскарадов? Я что, обязан отчитываться за каждый свой элементарный поступок перед каждым полицейским, который очутится поблизости и вздумает совать нос в мои дела?