Онлайн книга «Ваша взяла, Дживс»
|
– Вот так так! Последовала пауза, во время которой я тер колени – свои,понятное дело. – Стало быть, в дом вы проникли? – намекнул я, имея в виду перемену костюма. – Да, через четверть часа после вашего отъезда Дживс предпринял поиски и нашел ключ от задней двери на кухонном подоконнике. – Ха! – Что? – Ничего. – Мне показалось, вы что-то сказали. – Да нет, ничего. И я так и остался стоять, не говоря ничего. Потому что на этом этапе, как нередко при моем общении с означенной девицей, разговор наш опять иссяк. Лепетал ночной ветерок – но не Бассет. Чирикнула пташка сквозь сон – но ни звука не сорвалось с уст Берти. Поразительно, как уже одно ее присутствие словно лишало меня дара речи, а с другой стороны, мое присутствие так же действовало на нее. Создавалось впечатление, что нашему будущему браку суждено вылиться в двадцать лет среди монахов-траппистов [49] . – Дживса не видели? – спросил я наконец, всплывая из глубин. – Видела. Он в столовой. – В столовой? – Прислуживает за столом. Все едят яичницу с беконом и запивают шампанским… Что вы сказали? А я ничего не сказал. Только фыркнул. Меня как отравленной стрелой пронзила мысль, что они там пируют и веселятся, и им горя мало, а меня, быть может, волокут через поля и луга козы или пожирают слоны. Нечто в этом же духе происходило, помнится, во Франции перед революцией: спесивые аристократы в своих замках обжирались и распивали вина, а снаружи те, кому не повезло, испытывали всякого рода лишения. Тут, прервав мои укоризненные мысли, Бассет проговорила: – Берти. – А? Молчание. – Чего? – переспросил я. Ответа не последовало. Получалось вроде такого телефонного разговора, когда на одном конце ты сидишь и кричишь: «Алло! Алло!» и не подозреваешь, что на другом конце уже ушли пить чай. Но в конце концов она все же прорезалась: – Берти, мне нужно вам кое-что сказать. – Что? – Мне нужно вам кое-что сказать. – Это я понял. Я спрашиваю: «Что?» – А-а. Я подумала, вы не расслышали, что я говорю. – Что вы говорили, я прекрасно расслышал. Но что вы собираетесь сказать? – Понятно. – Вот и хорошо. С этим мы разобрались. И тем не менее она, вместо того чтобы перейти к делу, опять взяла тайм-аут. Стоит, пальцами крутит и носком туфли разгребает гравий. А когда заговорила, то я едва на ногах устоял. – Берти, вы читаете Теннисона? – Только при крайней необходимости. – Вы очень похожи на одного рыцаря Круглого Стола из «Королевских идиллий». Я, понятно, слышал про них – Ланселот там, Гала-хад и вся их компания, но в чем сходство, ума не приложу. Может быть, она подразумевает каких-то других рыцарей? – То есть в каком смысле? – У вас такое щедрое сердце, такой деликатный характер. Вы такой великодушный, бескорыстный, благородный. Я всегда понимала, что вы один из немногих настоящих рыцарей среди всех моих знакомых. Ну что можно сказать в ответ на такую лестную аттестацию? Я буркнул: «Вот как?» или что-то в этом смысле и не без смущения принялся растирать выпуклые части. Опять воцарилось молчание, нарушаемое только, когда я взвизгивал, надавив чересчур сильно. – Берти. – Да? Она судорожно сглотнула: – Берти, вы будете великодушны? – Сделайте одолжение. Всегда рад. А в чем, собственно, дело? – Я сейчас подвергну вас самому суровому, самому жестокому испытанию, какое только выпадало на чью-либо долю. Я должна… Это мне сильно не понравилось. Я поспешил уточнить: – Я, конечно, всегда готов вам услужить, но я только что после зверски тяжелого велопробега, и на мне живого места нет, особенно на… ну да, как я уже сказал, живого места нет. Если требуется что-то принести сверху, я… – Нет-нет, вы не поняли. – Д-да, не совсем. – Видите ли… Ах, мне так трудно сказать…Вы сами не догадываетесь? – Нет, провалиться мне, ни в одном глазу. – Берти… Отпустите меня! – Я вас где-то зацепил, что ли? – Освободите меня! – Осво… И тут вдруг я все понял. Это я, наверное, от усталости так туго соображал. – Что-о?! – воскликнул я и пошатнулся. Левая педаль провернулась и стукнула меня по голени. Но в порыве восторга я даже не крякнул. – Освободить вас? – Да. Но в этом вопросе мне нужна была полная ясность. – То есть вы хотите все отменить? Вы решили все-таки выйти за Гасси? – Только если вы будете так добры и великодушны, что согласитесь. – Да я пожалуйста. – Я дала вам обещание. – Да бог с ними, с обещаниями. – Так, значит, вы в самом деле… – Вполне. – О, Берти! Она вся затрепетала сверху донизу, как молодое деревце. Кажется, это молодые деревца трепещут сверху донизу, если я не ошибаюсь. – О, чистейший, безупречнейший рыцарь! – пролепетала она умирающим голосом. И посколько больше тут добавить было нечего, я откланялся, сославшись на то, что две-три песчинки все же засыпались мне за шиворот и надо, чтобы слуги принесли мне перемену просторной одежды. А ей я порекомендовал немедленно отправиться к Гасси и сообщить ему, что все улажено. В ответ она вроде как икнула, подскочила и чмокнула меня в лоб. Противно, конечно, но, как сказал бы Анатоль, можно перетерпеть неприятности вместе с приятностями. Через мгновение она уже умчалась в сторону столовой, а я, свалив велосипед в кусты, рванулся вверх по лестнице. Как я ликовал, нет нужды распространяться, это легко себе представить. Когда человек стоит с петлей на шее и палач уже готов выбить из-под него доску, и вдруг мчится гонец на взмыленной лошади, размахивая повелением об отмене казни, – все это не идет в сравнение с тем, что пережил я. Ни в какое сравнение. Я был полон такого блаженства, что, идя через холл, даже про Дживса думал миролюбиво. Но только ступил на первую ступеньку, как сзади меня окликнули, и я обернулся. Посреди холла у меня за спиной стоял Таппи. Похоже, он ходил в подвал за подкреплением: под мышкой у него виднелось несколько бутылок. |