Онлайн книга «Легенда об Уленшпигеле»
|
– Ой, беда! – говорил народ. – К нам пожаловал честолюбивый красавец дон Хуан – он враг Филиппа, но еще более ярый враг нашей родины. Он ставленник папы и свой собственный. Дворянство и духовенство предали нас. Дворянство и духовенство только играют в войну. На стенах домов в Генте и Брюсселе, на мачтах кораблей, принадлежащих гёзам, можно прочитать имена изменников – полководцев и комендантов крепостей: имя графа де Лидекерне, сдавшего без боя свой замок дону Хуану; льежского профоса, собиравшегося продать город дону Хуану; господ Арсхота [258] , Мансфельда [259] , Берлеймона, Рассенхина [260] ; имена членов Государственного совета – правителя Фрисландии Жоржа де Лалена [261] и главнокомандующего Росиньоля, эмиссара дона Хуана, кровавого посредника между Филиппом и Хауреги [262] , покушавшихся, но неудачно, на жизнь принца Оранского; имя архиепископа Камбрейского, намеревавшегося впустить испанцев в Камбре; имена антверпенских иезуитов, предложивших Генеральным штатам три бочки золота, то есть два миллиона флоринов, за то, чтобы не разрушать замок в Антверпене и сдать его целехоньким дону Хуану; имя епископа Льежского; имена католических «златоустов», клеветавших на патриотов; имя епископа Утрехтского, от коего горожане потребовали выбрать другое место для плетения сети измены, и названия нищенствующих орденов, ливших воду на мельницу дона Хуана. Жители Хертогенбоса прибили к позорному столбу имя кармелитского монаха Пьера, который при поддержке епископа и прочего духовенства чуть было не сдал город дону Хуану. Жители Дуэ не повесили in effigie [263] ректора местного университета, державшего сторону испанцев. Зато на кораблях гёзов болтались куклы, на груди у которых были написаны имена монахов, настоятелей монастырей и прелатов, а также имена тысячи восьмисот богатых монахинь и монастырок из Малинской обители бегинок, чьи пожертвования тратились палачами, терзавшими их родину, на то, чтобы объедаться, рядиться и красоваться. И еще на этих куклах, на этих позорных столбах можно было прочитать имена предателей – коменданта крепости Филиппвиль маркиза д’Арро, разбазаривавшего боевые и съестные припасы, для того чтобы под предлогом их нехватки сдать потом крепость врагу; имя Бельвера, который сдал Лимбург, хотя город мог держаться еще восемь месяцев; имя председателя высшего совета Фландрии, председателей Брюггского и Малинского магистратов, с нетерпением ждавших дона Хуана; имена членов Гельдернской счетной палаты, закрытой за измену; имена членов Брабантского совета, должностных лиц из герцогской канцелярии, членов тайного и финансового совета при герцоге; имена Мененского наместника и бургомистра, а равно и тех злодеев, которые пропустили две тысячи французов, шедших грабить соседнее графство Артуа. – Ой, беда! – говорили между собой горожане. – Герцога Анжуйского теперь отсюда не выкуришь. Мечтает стать королем. Видели, как он вступал в Монс – низкорослый, толстозадый, носатый, желтолицый, криворотый? Наследный этот принц склонен к противоестественной любви, и, дабы сочетать в его титуле женственность с мужественностью, о нем говорят за глаза: «Ее высочество герцог Анжуйский». Уленшпигель долго о чем-то думал. Потом запел: Небо синеет, солнце сияет; Крепом обвейте знамена, Крепом – эфесы шпаг; Все украшения спрячьте, К стене зеркала поверните; Я песню пою о Смерти, Пою о предателях песню. [264] Они наступили ногой на живот И на горло краям горделивым: Брабанту, Фландрии, Люксембургу, Артуа, Геннегау, Антверпену. Попы и дворяне – предатели, Их привлекает нажива. Пою о предателях песню. Повсюду враги мародерствуют: Испанец ворвался в Антверпен, [265] А начальники и прелаты Разъезжают по улицам города, Одетые в шелк и золото, Их пьяные рожи лоснятся, Подлость их обличая. Милостью их инквизиция Восторжествует снова, И новые Тительманы За ересь вновь арестуют Глухонемых. Пою о предателях песню. А вы, презренные трусы, Подписавшие Соглашенье, Прокляты будьте навеки! Вас в бою не увидишь: Как воронье, вы стремитесь Испанцам вослед. Бей в барабан скорби. Край бельгийский, грядущее Тебе не дарует прощенья За то, что, вооруженный, Себя ты позволил грабить. Помедли с приходом, грядущее. Вон из кожи лезут предатели: С каждым днем их все больше. Они захватили все должности, И мелкому крупный – подмога. Они сговорились Борьбе помешать Раздорами и нерадением, Предательскими уловками. Зеркала затяните крепом, Крепом – эфесы шпаг. Пою о предателях песню. Они объявляют мятежниками Испанцев [266] и «недовольных», |