Онлайн книга «Все люди смертны»
Регина медленно наклонила бутылку и наполнила бокал Фоски выдержанным портвейном. — Пейте! — велела она. Бросив на Анни неприязненный взгляд, она заявила: — Ненавижу скупость! — Что? — спросил Фоска. — Почему? — Почему?! — воскликнула Регина, хмыкнув. — Вы скупердяй? — Я был им. — Я не скупердяйка, — с обидой вставила Анни, — просто я считаю, что расточительность до добра не доведет. Фоска улыбнулся. — Я помню, — сказал он. — Радость оттого, что каждая вещь на своем месте, каждый миг, каждое движение. Закрома наполнены мешками с зерном, и каждое зернышко, пусть самое маленькое, дорогого стоит! Анни выслушала это с туповатым и в то же время польщенным видом. Регина, раскрасневшись от гнева, воскликнула: — Я еще поняла бы жадность, но не скупость. Можно страстно желать что-либо, но, когда у тебя это есть, не стоит к этому привязываться. — А вы вот привязываетесь, еще как! — заметила Анни. — Я?.. — вскинулась Регина. — Смотри же! Она взяла драгоценную бутылку и вылила содержимое в камин. Анни усмехнулась: — Ну конечно! Портвейн! А когда я разбила одну из ваших жутких масок, что вы мне устроили?! Фоска переводил с одной на другую заинтересованный взгляд. — Это потому, что ее разбила ты! — Голос Регины дрожал от возмущения. — Сама я все могу расколотить вдребезги. Она схватила одну из масок, висевших на стене. Фоска встал и, подойдя к ней, мягко взял ее за запястье. — К чему это? — спросил он. И с улыбкой добавил: — Как мне знакома эта страсть к разрушению. Регина сделала глубокий вдох и взяла себя в руки: — Так, значит, вам все без разницы? Будь я скрягой или трусихой, я и тогда бы вам нравилась? — Вы мне нравитесь такой, какая вы есть, — с любезной улыбкой произнес Фоска, но у Регины перехватило горло. Может, он вовсе не ценил те достоинства, которыми она так гордилась? Она резко встала: — Пойдемте, я покажу вам вашу комнату. Фоска последовал за ней. Он молча оглядел комнату; лицо его ничего не выражало. Регина указала на стол, где лежала стопка белой бумаги. — Вот вам место для работы, — сказала она. — Над чем же мне работать? — Разве мы не договорились, что вы снова начнете писать? — А мы договорились об этом? — весело спросил он. Он погладил красный бювар, чистые листы бумаги: — Когда-то мне нравилось писать. Это поможет мне скоротать время в ожидании вашего возвращения. — Писать требуется вовсе не для того, чтобы скоротать время. — Нет? — Вы как-то спрашивали, что вы могли бы сделать для меня. — Она бросила на него пылкий взгляд. — Попробуйте написать прекрасную пьесу, где я смогу сыграть. Он озадаченно прикоснулся к стопке бумаги: — Пьесу, где вы могли бы сыграть?.. — Кто знает? Может, вам удастся сотворить шедевр. И тогда мы оба прославимся. — Неужто слава так важна для вас? — Все прочее вообще не в счет, — ответила она. Фоска взглянул на нее и внезапно обнял. — Почему бы мне не сделать то, что под силу обычному смертному?! — с жаром воскликнул он. — Я помогу вам. Я хочу этого. Он яростно сжал ее в объятиях. В его взгляде сквозили любовь и нечто вроде сострадания. Регина пробиралась сквозь толпу, заполнившую фойе театра. — Флоранс приглашала выпить шампанского, но ведь вы предпочли бы отказаться, не так ли? — Мне что-то не хочется. — Мне тоже. На Регине был новый костюм, и она ощущала себя во всеоружии красоты, но вовсе не стремилась демонстрировать себя людям-однодневкам. — А что вы думаете об игре Флоранс? — обеспокоенно спросила она. — Я ничего не почувствовал, — сказал Фоска. Она улыбнулась: — Правда же, она не трогает за живое? На выходе из душного зала она с наслаждением вздохнула: выдался погожий февральский день и в воздухе уже повеяло весенним теплом. — Хочется пить. — Мне тоже, — сказал Фоска. — Куда пойдем? Она задумалась. Она уже водила его в маленький бар на Монмартре, где познакомилась с Анни, и в кафе на Больших бульварах, где обычно проглатывала бутерброд перед занятиями у Бертье, и в тот уголок Монпарнаса, где жила в ту пору, когда ей досталась первая роль. Она подумала о ресторане на набережной Сены, который обнаружила вскоре по прибытии в Париж. — Я знаю отличное заведение в Берси, — сказала она. — Ну так идем, — ответил он. Он всегда соглашался. Она остановила проезжавшее такси. Он обнял ее за плечи. Он выглядел молодо в этом новом, хорошо скроенном костюме, выбранном ею. Фоска не казался ряженым — обычный человек. Теперь он ел, пил, спал, занимался любовью, смотрел и слушал, как все. Лишь изредка в глубине его глаз загорался беспокойный огонек. Такси остановилось, и Регина спросила Фоску: — Вы бывали здесь? — Может, бывал, — ответил он. — Все меняется. Может, тогда это место еще было за городской чертой. Они вошли в здание, напоминавшее шале, и устроились на узкой деревянной террасе, нависавшей над речным берегом. На воде покачивалась баржа, женщина полоскала белье, где-то лаяла собака. За рекой виднелись низкие дома с зелеными, желтыми и красными фасадами; вдали — мосты и высокие печные трубы. — Правда же, хорошее место? — спросила Регина. — Да, — ответил Фоска, — я люблю, когда вода течет… — Я часто приходила сюда, — сказала она. — Садилась за этот столик, разучивала роли, мечтая когда-нибудь сыграть их. Я заказывала лимонад, вино стоило дорого, а я была бедна. — Она прервала свой рассказ. — Фоска, вы меня слышите? С ним нельзя было быть уверенной, что он слушает. — Ну да, — откликнулся он. — Вы были бедны и заказывали лимонад. — Он помедлил минуту, приоткрыв рот, будто пораженный неожиданной неотвязной мыслью. — А теперь вы богаты? — Я стану богатой, — сказала она. — Значит, вы небогаты, а тратите на меня деньги. Вы должны поскорее приискать мне занятие. — Это не к спеху. Она улыбнулась ему. Ей не хотелось заставлять его проводить долгие часы в конторе или на заводе, ей хотелось, чтобы он был рядом, разделяя каждый миг ее жизни. Он был здесь, созерцал воду, баржу, низкие дома за рекой; и все то, что Регина так любила, вместе с ней самой становилось частью вечности. |