Книга Знахарь, страница 33 – Тадеуш Доленга-Мостович

— Зенон?.. А как же он вас обидел?

— Осыпал меня ужасными оскорблениями… При людях! Какой стыд!.. Какой стыд!.. Как я буду теперь в глаза людям смотреть!

Она всплеснула руками.

Собек почувствовал, как кровь прилила к лицу. Пока он думал, что пан Чинский обидел Марысю, то невольно принимал это со смирением, как действие высших сил, которым невозможно противостоять. Однако, узнав, что речь идет о Зеноне, он рассвирепел.

— Что же он вам сказал? — спросил пан Собек, пытаясь успокоиться.

Если бы Марыся не была так расстроена и взволнована, она никогда бы не разоткровенничалась. Будь у нее время подумать, она ни за что не рассказала бы о происшествии пану Собеку, человеку чужому. Но в эти минуты ей так хотелось, чтобы хоть кто-нибудь посочувствовал ей, что она все рассказала срывающимся от волнения голосом.

Слушая ее, Собек успокоился и даже рассмеялся.

— Что же вы на такого дурака обращаете внимание? Что он говорит, что собака лает, — все равно. Незачем волноваться.

— Легко вам так говорить…

— Легко не легко, это — другое дело, а Зенона даже в расчет принимать нельзя. Что он для вас?.. Плюньте и только…

— Если бы так, — она вытерла слезы. — Но ведь люди слышали, сейчас все разнесется по городку. Куда я глаза спрячу?

— Ой, панна Марыся, а зачем же вам глаза прятать? У вас совесть чиста, а это главное.

— Не каждый в это поверит.

— Кто сам чистый, порядочный, тот поверит, а злой и в костеле грязь найдет, но на них не стоит обращать внимание. Вот видите — он показал корзинку — к садовнику иду за клубникой. Не пройдетесь ли со мной? Хорошая клубника, очень крупная и сладкая.

Она улыбнулась.

— Спасибо, я тороплюсь домой… До свидания.

— До свидания, панна Марыся. Волноваться незачем.

Задержавшись на минуту, она сказала:

— Вы так добры ко мне. Я никогда этого не забуду.

Собек махнул рукой.

— Какая там доброта. Не о чем говорить. До свидания.

Напевая под нос мелодию танго, он пошел в сад. Там он насобирал клубники, поторговался, заплатил и вернулся домой. Он очень любил клубнику. Высыпав ее в две глубокие тарелки, истолок в ступке сахар, густо посыпал им ягоды, перемешал и поставил, чтобы пустили сок. Он любил все делать методично.

Тем временем уже вскипела вода для чая. Собек вынул из шкафа хлеб, масло. Это был его субботний ужин, а в качестве десерта ожидала тарелка сочной, ароматной клубники. Вторую тарелку он оставил на завтрашний обед.

Вымыв посуду, он вытер ее, поставил на место, снял со стены свою любимую мандолину и вышел.

Летом в субботние вечера вся молодежь была на улицах, главным образом, на Коровьем бульваре. Пан Собек все время встречал знакомых. С одними останавливался, разговаривал, шутил, с другими только раскланивался издали. Прошел Виленскую, улицу Наполеона, подошел к Трем грушками возвратился. Девушки старались завлечь его в свою компанию: всегда приятно послушать музыку. Он, однако, отказывался и гулял один, время от времени касаясь струн своей мандолины.

Проходя по улице Ошмянской, на крыльце у Лейзера, Собек увидел несколько парней, сидящих за столиками.

— Эй, — позвал один из них, — пан Собек, иди сюда, сыграй что-нибудь.

— Как-то нет желания, — отмахнулся тот.

— Что там желание, — отозвался другой. — Садись с нами, тогда и желание появится.

— А с вами я не сяду, — ответил Собек.

— Почему это?

— Потому что среди вас хам, а с хамами я не связываюсь.

Воцарилось молчание. Потом кто-то еще спросил:

— Кого это ты имеешь в виду, скажи-ка?

— Я не имею его в виду, — спокойно ответил Собек. — Я его презираю. А если интересуетесь, пан Войдыло, о ком говорю, то как раз о вас.

— Обо мне?

— Да, о вас, пан экс-семинарист! Я считаю вас хамом и в одной компании с вами быть не хочу.

— За что это ты человека оскорбляешь, пан Собек?

— Не человека, а быдло. Хуже быдла, подонка и хама.

— Ты что, пьян?!. — спросил Зенон.

— Пьяный?.. Нет, пан Войдыло, я непьющий. Совершенно трезвый. Я, в отличие от пана, в канавах не ночую, на молодых девушек не нападаю. Только пьяная свинья, извините, может невинную и беззащитную девушку на улице осыпать непристойными словами. Вот так.

Он взял несколько тактов вальса из «Осенних вариаций».

— Это он о той Марыське, что у Шкопковой работает, — заметил кто-то.

— Именно о ней, — подтвердил Собек. — О ней, на которую такие подонки, как уважаемый пан Войдыло…

— Заткнись! — крикнул Войдыло. — Хватит с меня.

— Пану хватит, а мне мало…

— Смотри за своим носом!

— И пан мог бы посмотреть за своим, только темно Издали не видно. Но ко мне ты не спустишься, потому что боишься.

Зенон рассмеялся.

— Придурок, чего это я должен бояться?

— Боишься получить по морде!..

— Прекратите, не стоит, — кто-то спокойно посоветовал с крыльца.

— Правда, не стоит руки пачкать, — спокойным тоном согласился Собек.

— Сам получишь по морде! — заорал Зенон.

И не успела компания удержать его, как он уже был внизу. В темноте все перемешалось. Раздалось несколько глухих ударов, а потом треск: прекрасная мандолина пана Собека разлетелась вдребезги от соприкосновения с головой экс-семинариста. Противники свалились на землю и покатились под забор.

— Отпусти, — послышался сдавленный голос Зенона.

— Получай, негодяй, получай, чтобы помнил! — слова Собека сопровождались глухими ударами.

— Нарвался на меня, так знай!.. Будешь трогать девушек?! Что?

— Не буду!

— Получай еще, чтобы запомнил!

— Клянусь, не буду!

— А еще получай, чтобы клятву помнил тоже! И еще! И еще!

— Братцы, спасайте! — заскулил Зенон.

Вокруг собралось несколько человек, увлеченных дракой. Однако никто не бросился на помощь. Собек пользовался всеобщим уважением, и даже те, кто не знал, из-за чего началась драка, допускали, что справедливость на его стороне, тем более что противником был всем известный дебошир. Дружки Зенона тоже не торопились выручать приятеля. В глубине души они с самого начала были на стороне Собека, ведь драку начал Зенон.

— Мужики! — крикнул кто-то из толпы. — Хватит! Прекратите!

— Перестаньте! — добавил другой.

Собек встал с земли. Из дому выбежал Лейзер с керосиновой лампой в руке. При свете можно было рассмотреть внешний вид Зенона: порванный костюм, под глазами синяки, кровоточащий нос. Пошевелив во рту языком, он выплюнул несколько зубов.