Книга Знахарь, страница 36 – Тадеуш Доленга-Мостович

— Я, — начала она, — ничего о нашем Лешеке не говорю, он должен понимать…

Но Чинские уже разговаривали по-французски, а это означало, что ей следует уйти. Помедлив, она вышла, раздумывая над тем, не выбежать ли на дорогу и не предупредить ли Лешека о каше, которую она заварила. Однако постепенно она пришла к выводу, что молодому хозяину порядочная трепка пойдет на пользу, и отказалась от своего намерения.

Он заслуживал осуждения в любом случае. Если соблазнял порядочную девушку, то поступал некрасиво. Если же Марыся не относилась к порядочным, то компрометировал себя и семью.

Так понимала ситуацию Михалеся, такого мнения придерживались и родители Лешека.

Когда Лешек приехал, то с удивлением и беспокойством заметил холодные взгляды, которыми его встретили родители. Вначале его возмутила догадка, что это негодяй Бауэр, директор гостиницы в Вильно, прислал счет.

«Вот свинство, — думал он, сидя в молчании за ужином. — Не мог подождать пару недель».

Счет, если память ему не изменяла, содержал такие позиции, которые Лешеку ни за что на свете не хотелось бы показывать родителям: например, разбитые зеркала и чересчур много шампанского…

— Ты не мог бы уделить нам полчаса своего времени? — обратилась к нему, вставая из-за стола, пани Чинская. — Нам бы хотелось с тобой поговорить.

— Целых полчаса? — подозрительно спросил Лешек.

— Считаешь, что для родителей это чересчур много?

— Да нет же, мама. Я в вашем распоряжении.

— Тогда пройдем в кабинет.

«О-го! — рассудил про себя Лешек. — Наверное, случилось что-то серьезное».

В кабинете, как правило, происходили самые неприятные и официальные беседы с родителями.

Пан Чинский занял председательское место за столом и, крякнув, начал:

— Дорогой Лешек! Нам стало известно, что твое легкомыслие выходит не только за рамки приличий, но и топчет чувство собственного достоинства, которое мы с мамой старались воспитать в тебе.

— Я не понимаю, отец, о чем идет речь, — занимая оборону, холодным тоном ответил Лешек.

— Речь идет об отвратительных скандалах среди городских кавалеров… о драках, спровоцированных тобой.

Лешек с облегчением подумал:

«Значит, не счет! Слава Богу!» — и уже с облегчением улыбнулся.

— Мои дорогие родители! Я вижу, что вас ввели в заблуждение, проще говоря, обманули какими-то нелепыми сказками. Ни о каких скандалах я не знаю, а тем более не мог их спровоцировать.

— И ни о какой Марысе ты тоже не знаешь? — спокойно спросила мать. — О продавщице из магазина Шкопковой?

Лешек слегка покраснел.

— Какое это имеет отношение к нашей беседе?

— Самое прямое, мой дорогой.

— Да, знаю эту Марысю. Милая девушка.

Откашлялся и добавил:

— Я захожу в этот магазин довольно часто за папиросами.

— Ежедневно, — подчеркнула мать.

— Возможно. — он нахмурил брови. — Так что из того?

— Ты бываешь там ежедневно и просиживаешь в магазине часами.

— А, если даже… Тебе не кажется, мама, что я уже вышел из того возраста, когда меня надо контролировать?..

— Вероятно, если речь идет о нашем контроле. Но достаточно взрослый и самостоятельный человек всегда подвержен другому контролю. Я говорю об общественном мнении.

Лешек ужаснулся.

— Извини, мама, но я не совершил никакого преступления!

— Никто тебя не обвиняет в преступлении.

— Так в чем же дело?

— В такте и достоинстве, — четко произнесла пани Чинская.

— Не считаю, что проявил бестактность и унизил ваше достоинство.

Пан Чинский нетерпеливо заерзал в кресле.

— Дорогой Лешек, — начал он. — Ты сам должен понять, что твои постоянные визиты и демонстративное пребывание в лавчонке не могли не вызвать разговоров…

— Никому нет дела до этого. Магазин… магазин — это общественное место. Каждый имеет право войти в магазин.

— Извини, — прервала мать, — но подобные уловки не соответствуют твоему уровню. Прежде всего, ты просиживаешь там целыми днями, привлекая всеобщее внимание и вызывая ненужные разговоры. Ты, надеюсь, не допускаешь мысли, что все так наивны, что считают, будто ты проводишь время, изучая в магазине торговое дело. Ты просиживаешь там из-за этой продавщицы.

— Возможно. Что из этого?

— Из этого следует, что ее общество тебе интересно.

— Разумеется, мама.

— И соответствует тебе?.. Не так ли?..

— Это вопрос личного мнения, отношения…

— Но позволь тебе сказать, что, по нашему мнению, здесь нет никакого вопроса. А лучшее доказательство тому — сплетни на тему твоих визитов в городок.

— Меня не интересуют сплетни!

— Речь идет не только о сплетнях. Эту девушку публично оскорбил один из менее счастливых… твоих соперников, в результате чего другой… обожатель этой… популярной девушки посчитал своим долгом в уличной драке отстоять ее честь, в силу чего твои… ухаживания и твоя личность приобрели в округе скандальную известность.

Лешек широко открыл глаза.

— Но я ни о чем не знаю! Это вообще невозможно!

Он вскочил и возмущенно закричал:

— Это мерзкие сплетни, в которых нет ни слова правды!

— К сожалению, сын, — откликнулся пан Чинский, — у нас совершенно точные сведения.

— Не верю! — взорвался Лешек. — Она бы сказала мне об этом! А маме не следует говорить о порядочной девушке, которую она не знает, пользуясь такими… такими двусмысленными намеками! Это отвратительно!

Супруги Чинские обменялись взглядами. Их озадачил такой эмоциональный всплеск в поведении сына, который раньше сам довольно свободно выражал свое мнение о женщинах.

— Я вижу, что эта девушка тебя очень интересует.

— Безусловно, интересует, если из-за меня она подвергается подобным… подобным…

Он закусил губу и не закончил фразу. Пани Чинская спокойно рассказала все, о чем узнала от экономки. Лешек справился с собой настолько, что выслушал ее до конца, ни разу не прервав. Когда она закончила, он сухо спросил:

— И какие же выводы вы собираетесь сделать?

— Как это выводы? — удивился пан Чинский. — Мы просто хотим попросить тебя, чтобы ты задумался над своим поведением. Это все.

Лешек покачал головой:

— Нет, не все. Согласны вы со мной или нет, но своим поведением я не причинил зла ни вам, ни себе, ни третьему лицу. Мне не в чем упрекнуть себя. Абсолютно не в чем! И в то же время ни я, ни, как мне кажется, мои родители не могут простить какому-то хаму, что тот оскорбляет действительно бедную, но достойную уважения девушку, прикрываясь моей фамилией.