Онлайн книга «Олух Царя Небесного»
|
«Дурак!» — засмеялся Розенталь. «Все попы — враги советской власти!» В костер подбросили веток. Вспыхнул огонь. «Еврей?» — тихо спросил Розенталь. «Выкрест, — сказал ксендз. — А вы тоже еврей?» «Нет!» «Поляк?» «Коммунист», — сказал Розенталь. Утром казаки расстреляли ксендза. «Он бы навлек беду. Я за вас отвечаю головой», — объяснил командир. * * * Подъехала «четверка». Мы сели в первый вагон. Не успел кондуктор пробить билеты, как трамвай тронулся. Хватаясь за кожаные петли, мы добрались до скамейки. В вагоне никого больше не было. Колеса немилосердно стонали. Появился костел Святого Михала. — Война, — качала головой мать. — Нельзя говорить такие вещи. Завтра Йом-Кипур. Еще Господь Бог услышит и запишет в книгу. — Да он просто болтает всякую чушь. — Не верю я ни в какого ксендза-еврея. — Фантазирует, — Михал махнул рукой. — Нечего ему лезть в дела чужих детей! Из мчащегося трамвая я увидел желтоватое окно с люстрой. К обеду пришел пан Крауз, начальник Михала, заведующий экономическим отделом ЦК ППР [87] . Мать подала борщ, говядину со свеклой и клюквенный кисель. Это был прощальный обед — Михал переходил в Управление внешней торговли. Разговор шел о России, где оба провели войну. Михал вспоминал Орск. Заснеженные избы. Нефтезавод. Колонны заключенных. (Я думал, что говорят «пленные».) Пан Крауз допил чай и отодвинул стакан. — Эмбарго, — внезапно сказал он. — Что вы имеете в виду? — спросил Михал. — Американцы хотят объявить запрет на продажу товаров стратегического назначения Советскому Союзу. Тут-то мы и сможем оказать услугу русским товарищам. Будем покупать для них. Официально и из-под прилавка. — Долить? — Мать поднесла к стакану пана Крауза чайник. — К чайку привык в Казахстане. * * * Ночью зазвонил телефон. Зашлепали две пары домашних туфель. — Алло! — Михал взял трубку. — Соединяют с Прагой, — сказал матери. — У нас никого нет на Праге [88] , — услышал я голос матери. — С чешской Прагой! — Что? — Алло! — закричал Михал. — Это Муля! — Муля! — крикнула мать. — Что он делает в Праге? — Остановился по дороге в Италию. — В Италию? Зачем он туда едет? — Лечить евреев, которых нелегально переправляют в Палестину. — Нелегально… — Он заедет к нам! — обрадовался Михал. — Когда? — Скоро. С Дитой. * * * Мать побежала по перрону и скрылась в облаке пара. Вынырнули они уже втроем. Муля был в пиджаке (застегнутом на среднюю пуговицу), белоснежной рубашке и одноцветном галстуке. Дита выглядела потрясающе. Черные волосы волнами падали на плечи. Мы поднялись на пригорок. Мать показала им развалины гетто. К сожалению, день был серый, и часть территории слева от двух уцелевших стен затянуло туманом. Видны были только остатки ближайших домов. Подойдя к «ситроену» (министерскому), Дита покосилась на шофера. — Одна я бы не поехала. Может зарезать! — по-русски прошептала она. Оказалось, что русский она знает с детства. Ее родители эмигрировали из России до революции. Теперь они выращивают апельсины. Дита села сзади. С ней рядом — Муля и мать. Меня Михал посадил к себе на колени. Автомобиль тронулся. Пошел дождь. Шофер включил дворники. На площади Унии хлынуло как из ведра. Казармы скрылись за струями дождя. Около Дворковой образовался затор. В столовой стол был накрыт на пятерых. Фарфоровые тарелки и серебряные приборы сверкали в свете люстры. Однако не так ярко, как раньше, потому что еще одна лампочка перегорела. Мы уселись вокруг стола. На закуску был заливной карп. (До вчерашнего дня он плавал в ванне. Был убит ударом скалки. Теперь лежал на блюде, украшенный петрушкой и кружочками моркови.) Ели осторожно, откладывая кости на край тарелки. Михал получил голову, которую он любил больше всего. После карпа мать принесла грибной суп. Почти черный. Среди белых грибов покачивались светло-желтые клецки. К супу мать подала картофельные драники, прямо из духовки. На каждом дранике таял кусочек масла. Потом мы ели ризотто с курицей. (Рис прислала Нюся из Мюнхена. В посылке была еще открытка с сообщением, что они с Кубецом получили американскую визу.) На десерт был торт из орехов, смолотых в мясорубке. — Неплохо вам живется! — сказал Муля. — Но можно ли доверять полякам? — Почему нет?! — возмутился Михал. — Спроси у Анди. Она тут была. — Мы строим новый мир. — Развалины, лохмотья и очереди. — Муля поглядел на улицу через балконную дверь. — Это наша страна, — сказал Михал. Мать пододвинула брату сахарницу. Помешивая кофе, он сказал, что вскоре будет создано еврейское государство. Оно станет богатым и сильным. Но пока надо бороться. Англичане не впускают в Палестину евреев, чтобы не обидеть арабов. Он сам находится там нелегально. — Так по какому же паспорту ты выехал? — спросил Михал. — По поддельному. * * * В конце октября я начал волноваться. Почему не звонят из новой школы? Сидя в кресле, я просматривал «Голос народа». Молодежные организации ППР и ППС [89] подписали договор о сотрудничестве. Я посмотрел на дату. В следующую субботу у меня день рождения. Зазвонил телефон. Я выглянул в коридор. Мать как раз положила трубку. — Куба, — пробормотала она. — Он в больнице. — Что случилось? — Язва желудка. Она сказала, что Куба ждет в саду клиники доктора Плоцкера. На углу Мальчевского и Тынецкой. Попросила, чтобы я пошел, потому что у нее нет сил. — Издали эту его книжку, — добавила она, когда я открывал дверь. — Как она называется? — «Земля без Бога». — А про нас он пишет? — Не лучшим образом. За железной оградой стоял худой мужчина в халате и тапках. — Вырос, — покачал он головой. — Кто тебя прислал? — Мама. |