Онлайн книга «Наш человек в Гаване»
— Да, конечно. Он ведь был в Сантьяго. В любом доме здесь мог скрываться беглец. Лучше всего было ничего не слышать, ну, а ничего не видеть было совсем просто даже тогда, когда опять загорелся неверный свет и нити накала замерцали бледным желтоватым сиянием. По дороге в гостиницу его остановили двое полицейских. Они спросили, что он делает так поздно на улице. — Но ведь сейчас только десять часов, — заметил он. — Что вам нужно в десять часов на улице? — Но ведь комендантский час не объявлен. Внезапно один из полицейских без всякого предупреждения хлестнул его по лицу. Уормолд был скорее удивлен, чем рассержен. Он принадлежал к людям, уважающим закон: полиция была для него естественной защитницей; схватившись рукой за щеку, он спросил: — Господи, что же это вы делаете? Второй полицейский ударил его в спину так, что он едва удержался на ногах. Шляпа его скатилась в канаву, в самую грязь. — Отдайте мне шляпу, — сказал он, но его ударили снова. Он начал было что-то говорить о британском консуле, и ему дали такого пинка, что он отлетел на другую сторону мостовой и чуть было не упал. Затем его втолкнули в какую-то дверь, и он очутился у стола, за которым спал полицейский, положив голову на руки. Он проснулся и заорал на Уормолда; «свинья» было самым мягким из его выражений. Уормолд сказал: — Я британский подданный, моя фамилия Уормолд, мой адрес в Гаване: Лампарилья, 37. Возраст — сорок пять лет, разведен с женой. Я хочу позвонить консулу… Человек, обозвавший его свиньей и носивший на рукаве нашивки сержанта, приказал ему предъявить паспорт. — Не могу. Он у меня в гостинице, в портфеле. Один из тех, кто его задержал, сказал со злорадством: — Обнаружен на улице без документов. — Обыщите его, — сказал сержант. Они извлекли его бумажник, открытку к доктору Гассельбахеру, которую он позабыл опустить, и маленькую бутылочку виски «Старый дед», купленную в баре гостиницы. Сержант долго изучал бутылочку и открытку. — Зачем вы носите с собой эту бутылку? — спросил он. — Что в ней такое? — А что в ней может быть? — Мятежники делают из бутылок гранаты. — Но не из таких же маленьких бутылочек! Сержант вытащил пробку, понюхал и вылил несколько капель себе на ладонь. — Похоже на виски, — сказал он и принялся за открытку. — Почему вы поставили крест на открытке? — Это окно моей комнаты. — Зачем вам понадобилось показывать окно вашей комнаты? — А почему бы нет? Просто… ну, все так делают, когда путешествуют. — Вы хотели, чтобы кто-то забрался к вам в окно? — Конечно, нет. — Кто такой доктор Гассельбахер? — Старый друг. — Вы ждете его в Сантьяго? — Нет. — Так зачем же вам надо показывать ему, где ваша комната? Уормолд начал усваивать истину, так хорошо известную всем преступникам мира, — человеку, облеченному властью, невозможно что бы то ни было объяснить. Он дерзко заявил: — Доктор Гассельбахер — женщина. — Женщина-врач! — неодобрительно воскликнул сержант. — Нет, доктор философии, очень красивая женщина. Он описал в воздухе два полушария. — И она приедет к вам в Сантьяго? — Нет, нет. Но вы-то знаете женщин, сержант. Им хочется видеть, где спит их мужчина. — Вы ее любовник? — Атмосфера начала проясняться. — А все-таки это не объяснение, зачем вы шатаетесь ночью по улицам. — Но нету же закона… — Закона нет, но люди осторожные сидят дома. По ночам бродят только злоумышленники. — Мне не спалось — я мечтал об Эмме. — О какой Эмме? — О докторе Гассельбахер. Сержант произнес с расстановкой: — Тут что-то не так. У меня на это нюх. Вы говорите неправду. Если вы любите Эмму, почему вы приехали в Сантьяго? — Ее муж нас подозревает. — У нее есть муж? No es muy agradable [20] . Вы католик? — Нет. Сержант взял со стола открытку и снова принялся ее изучать. — Крест на окне вашей спальни — это тоже не очень красиво. Как она объяснит это мужу? Уормолд быстро сообразил: — Ее муж слепой. — Опять некрасиво. Совсем некрасиво. — Стукнуть его еще разок? — спросил один из полицейских. — Погоди. Я сначала его допрошу. Вы давно знакомы с этой женщиной, Эммой Гассельбахер?. — Неделю. — Неделю? Все, что вы говорите, очень некрасиво. Вы протестант и распутник. Как вы познакомились с этой женщиной? — Нас познакомил капитан Сегура. Рука сержанта, державшая открытку, застыла в воздухе. Уормолд услышал, как у него за спиной крякнул полицейский. Все долго молчали. — Капитан Сегура? — Да. — Вы знаете капитана Сегуру? — Это приятель моей дочери. — А, так у вас есть дочь. Вы женаты. Это некр… — начал было он снова, но его прервал один из полицейских: — Он знаком с капитаном Сегурой. — Почем я знаю, что вы не врете? — Позвоните ему и проверьте. — Пройдет несколько часов, прежде чем я дозвонюсь до Гаваны. — Ночью мне из Сантьяго все равно не уехать. Я подожду в гостинице. — Или в одной из камер здесь, в участке. — Не думаю, чтобы капитану Сегуре это очень понравилось. Сержант задумался уже всерьез, продолжая одновременно разглядывать содержимое бумажника. Потом он приказал одному из полицейских проводить Уормолда в гостиницу и посмотреть его паспорт (сержант явно рассчитывал спасти таким путем свой престиж). Они дошли до гостиницы в неловком молчании, и только в постели Уормолд вспомнил, что открытка к доктору Гассельбахеру так и осталась на столе у сержанта. Он не придал этому никакого значения — утром пошлет другую. Как поздно человек начинает постигать все хитросплетения жизни, где иногда даже открытка может сыграть важную роль, и понимать, что нет такой мелочи, которой можно было бы пренебречь. Через три дня Уормолд сел в автобус и поехал назад в Санта-Клару; его «хилмен» был готов, и он добрался до Гаваны без всяких приключений. |