Онлайн книга «За доброй надеждой. Книга 8. Последний рейс»
|
Остров Тронзе в проливе Вилькицкого у острова Большевик. Сегодня вспомнил и рассказал попутчикам, как я, немного веселенький, посередине ночи – дело было в Ленинграде, на твердой, как понимаете, суше – решил немного развлечься. И, зная, что дома у моего самого близкого друга капитана Льва Аркадьевича Шкловского телефон стоит у изголовья шикарной двуспальной кровати, позвонил ему, услышал встрепенувшийся, сонный голос Левы, отдыхающего в отпуске, и заорал в трубку. «Огонь прямо по курсу! Прошу срочно на мостик!» – «Иду!» – заорал Лев и бросил трубку. Потом оказалось, что он спихнул на пол жену и выпрыгнул из кровати. Самое интересное, что все это правда. 20.08. Продолжаем следовать на буксире за ЛК «Мурманск», лидируют атомоход «Брежнев» с «Пионером Онеги». Дождь, снег… В 16.20 из-за усиления сжатия застряли вместе с «Мурманском». Пришлось «Брежневу» возвращаться и окалывать его. Это заняло 40 минут. Уже в 17.00 пошли опять, но довольно тяжело. «ТХ КИНГИСЕПП КМ РЕЗЕПИНУ = ОКОНЧАНИЕМ ПРОВОДКИ ТХ ПРИМИТЕ БОРТ ДВУХ РАДИСТОВ ШТАБА МОРОПЕРАЦИЙ НАЗНАЧЕНИЕМ КОСИСТЫЙ ДАЛЬНЕЙШЕЙ ПЕРЕДАЧЕЙ ЛК КАП ВОРОНИН ИЛИ ПОПУТНОЕ СУДНО НАЗНАЧЕНИЕМ ХАТАНГУ ТЧК ЯСНОСТЬ И ИСПОЛНЕНИЕ ПОДТВЕРДИТЕ = ЗНМ АКИВИС» Разговор однокашников в эфире. – Кто есть на борту из выпуска семьдесят девятого года? – А я и есть. Здорово, Шурик. Ты? – Я. – Кого встречал? – Пат на… Еж на… Суслик на… – Какой груз? – ЖБИ и какие-то еще железяки. Не слышно тебя. Еще больше заикаться стал? И как это заики плавают? О жизни писать надо. Это и есть «художественная проза». Тяжелее ничего на свете нет… На траверзе бухты Марии Прончищевой с левого борта обнаружили мишку. Мишка поймал какую-то несчастную нерпу и потому не побежал от судна. Продолжал рвать жертву, время от времени поднимал башку с черной точкой носа. Лед 5– 6 баллов, одногодовалый, толщина до двух метров. Уже два часа солнце закатывается, но никак закатиться не может. Оно просто катится над горизонтом в щели между ним и черно-фиолетовой тучей. Смотреть на светило невозможно – сноп концентрированных исступленно-оранжевых лучей. Но на наших мачтах – идем на чистый ост, а солнце садится на северо-западе – полыхают кроваво-алые отблески. И западные края льдин высвечены то кроваво-алым, то нежно-алым и розовым. А далекий танкер «Морис Бишоп» – до него одиннадцать миль – сверкает, отражая низкие солнечные лучи, пульсирующим лазером. О мишке объявили но судну. Ребятки бросили кино и побежали на палубу – раздетые, конечно, так их в перетак. Все время льдины кажутся живыми существами, которые думают-думают-думают какие-то тягостные думы и способны, не моргая, глядеть на закатное светило. А можно и так решить, что они опустили белые веки и просто бездумно ловят последний солнечный привет. В 22.20 солнце все-таки утопило себя под горизонт, но нестерпимо яркая оранжевая полоса продолжает гореть. 21.08. В 01.00 окончание ЛК проводки. По чистой воде дошли до Тикси. РДО от Левы: «ИДЕМ ИГАРКИ СИРИЮ ВСЕ ЭМОЦИИ ВЫТЕКАЮТ ПЕРВЫХ ТРЕХ СЛОВ ОБНИМАЮ = ЛЕВА». 22.08. 11.45 прошли приемный буй. До 14.30 лежали в дрейфе недалеко от причала. В порту принято работать без лоцмана, но Юрий Александрович его вызвал, так как не знал этого правила, а в этом месте впервые. В 15.00 встали к причалу Тикси. Тальманши – студентки водного техникума из Одессы. Предельная занавешенность «наглядной агитацией». Начали разгрузку только груза Янского продснаба из трюма № 3. Нет точного тоннажа. Получил РДО от Астафьевых: «ДОРОГОЙ ВИТЯ ОКТЯБРЕ БУДЕМ ДОМА ТЕЛЕГРАФИРУЙ ДВА АДРЕСА ГОРОДСКОЙ И ПОЧТОВОЕ ОВСЯНКА КРАСНОЯРСКОГО ДИВНОГОРСКОГО РАЙОНА ОБНИМАЕМ = АСТАФЬЕВЫ». Перечитывая Бунина, убедился в том, что фабулы, концы, развязки и «выводы на философию» его рассказов забываются на те же сто процентов, что и детективы. Толстовских концов не забудешь, даже ежели тебе по башке оглоблей звезданут. Интересно, что Бунин уже в 24-м году употреблял множественное от «кондуктор» – «кондуктора», а не «кондукторы» («Митина любовь»). Мы же до сей поры внутренне боремся с «шофера», «контейнера»… У Лескова «учители», а ныне – «учителя». Рассказываю в рубке желающим, как мы стояли на «Державино» с Фомой Фомичом во главе и решали вопрос о «пикнике на природе», то есть об экскурсии в лес, и как Фомич приказал ходить по лесу строго тройками и держась за руки. – Ну, что за руки держась – это вы, Виктор Викторович, врете, – говорит Гек. – Загибаете, – поддержал его Чук. – А тройками почему? – интересуется Юрий Александрович. – Медведи тут очень опасные, – объясняю молодому капитану. – Понял! – восклицает Юрий. – Значит, тройками надо ходить, чтобы медведю сразу было первое, второе и третье, так? – Точно! – подтверждаю я, хотя до такого объяснения сам ни ввек бы не додумался. 23.08. На проходной поймали грузчика с 600 граммами морковки. Явился мильтон-сержант в штатском с «Административным кодексом РСФСР». Капитан имеет право и должен обыскивать грузчиков – «необеспечение сохранности груза» – штраф до 30 рублей. «А как я буду женщин обыскивать?» Наследил мильтон в каюте сапожищами. Ночью взвешивал морковку секонд. Доктор Борис Аркадьевич пугает нас с Юрием Александровичем. Сегодня заявил: – Надо брокеражный журнал завести. Мы вылупили глаза, и я поинтересовался, что означает «брокеражный». Оказывается, журнал качества продукции, качества приготовления ее и чистоты на камбузе. В этом своем журнале доктор выставляет по трем этим параграфам отметки нашей обслуге по пятибалльной системе. – Заводите хоть абордажный, – сказали мы с Юрием в один голос. Дальше док заговорил о хлорировании воды: – У меня известь слабая. Надо будет по пятнадцать миллилитров на килограмм воды увеличить норму. – Уморишь! – с истинным страхом заорал капитан. У дока в глазах появился плотоядный блеск. – В этом вопросе я командую. Могу еще лекцию о столбняке или антиалкогольную. – Идите к трапу и выполняйте свои вахтенные обязанности, – попросил я нашего эскулапа. – Помню, в Выборге сделали вдруг всем нам противостолбнячные уколы, – вероятно, по ассоциации вспомнил Юрий Александрович. – В зад? – поинтересовался я. – Под лопатку. – Ну и что дальше? – Все остолбенели, и караван за борт ушел. На сорок сантиметров тогда перегрузились. |