Онлайн книга «Бери и помни»
Это «все-все» снилось ей ночами, а днем бултыхалось в животе, заставляя мириться с временными неудобствами. В частности, с матерью, несколько подзадержавшейся в Римкиной жизни. Дуся, не осведомленная в вопросах районной генеалогии, смотрела на приближавшуюся к ней женщину с неподдельным интересом. Мадам Некрасова отвечала взаимностью. Невзирая на опьянение, она смогла соотнести несколько факторов: коляска для близнецов, чужая тетка с младенцем на руках, Ленинградская, девять. Этого было достаточно для того, чтобы всколыхнулись родственные чувства, и она заголосила: – А ну-у-у, положь ребенка вза-а-а-ад! Дуся приложила палец к губам и поскакала через лопухи в противоположную от коляски сторону, дабы вопли незнакомки не разбудили и без того чуткий сон девочки. – А ну-у-у… стой… на хе-е-ер! Я сказала! Ваховская на всякий случай остановилась. Римкина мать, едва держась на ногах, попыталась ускорить процесс, но потеряла равновесие и повалилась на землю. Впрочем, подобный форс-мажор не смог остановить обеспокоенную бабушку, и она заорала, с трудом выговаривая слова: – Ри-и-имка! До-о-оча, твою ма-а-ать! Ребенка укра-а-али, а ты, бля-а-а, где-е-е? Лю-ю-ю-юди! – не теряла надежды пьяница. – Помогите! Из окон стали выглядывать неработающие женщины и их дети. – По-жа-а-ар! – на всякий случай заорала Римкина мать, после чего начали открываться окна, в том числе и итээровского дома. Во двор стали стекаться любопытные, и Дусе ничего другого не оставалось, как вернуться на место преступления. – Понимаете, – объясняла Ваховская соседям. – Я не украла. Отошла просто, чтобы не разбудить. – А мать где? – поинтересовался кто-то. – Я ма-а-ать, – донеслось с земли, отчего жительницы барака заволновались и раскричались, как на базаре: – Да какая ты мать? – Нормальная я мать, – сообщила им Некрасова и попыталась подняться. – Да ты напилась – встать не можешь! – наскакивали на нее соседки. – Бабка уже, а все порешь и порешь. Дуся растерянно крутила головой, не успевая следить за беседой. – Не твое дело! – Римкина мать поднялась с земли и теперь стояла на карачках, раскачиваясь. – Су-у-ка! Оскорбленная соседка бросилась в бой, но схватка не состоялась, потому что бабушка двойняшек мирно улеглась на землю и по привычке закрыла лицо руками. – Стойте, – вмешалась Дуся. – Вы детей разбудите. – Да ты вообще молчи, дылда! – взъярилась соседка, которая требовала сатисфакции, и переключилась на Ваховскую. – Ты вообще кто? Я сейчас в милицию позвоню! – Правильно, – донеслось снизу: пьянчужка не переставала участвовать в процессе. – Вы меня неверно поняли… – в который раз пыталась объяснить Дуся свое присутствие рядом с коляской. – Ри-и-имка! – заорала ревнительница порядка и стукнула по стеклу. Стекло звякнуло – Селеверова нехотя высунулась на улицу: – Чего разорались?! – Ты дрыхнешь, что ли? – почти миролюбиво поинтересовалась соседка. – Ну-у-у… – Римка не тратила время на объяснения. – Не нукай, я тебя возить не нанималась, – соседка за словом в карман не лезла. – Ты когда в последний раз своих детей видела? – Вон одна, – Римка ткнула пальцем в Дусю. – Вон другая, – ткнула в коляску. – Ты чо? – подняла брови соседка. – Самая богатая? Няньку наняла? Умаялась, что ли? – Это не нянька… – А кто это? – А тебе какое дело? – Селеверова перелезла через подоконник и спрыгнула в лопухи. – Вы понимаете… – в который раз встряла в разговор Дуся. – Ты помолчи давай, – оборвала ее Римка, подошла к соседке и, сверкнув глазами, прямо спросила: – Тебе делать нечего?. – Мне-то есть чего! – Вот иди и делай тогда свое дело. А ко мне не лезь! Поняла? Соседке не хотелось сдаваться: – Мужа своего учи, лахудра! – Что вы! Женщины… – вновь попыталась вернуться к своей миротворческой миссии Дуся. – Закрой рот! – одновременно заорали на нее все, и Ваховская выложила ребенка в коляску. Римка прищурилась и тихо проговорила: – Ты моего мужа не трогай. За своим следи. А то не уследишь: очень много разговариваешь. Как бы к молчаливой не ушел! – Это к тебе, что ли? – скривилась соседка. – Ну почему ко мне? – ехидно заулыбалась Селеверова. – Если бы ко мне, то понятно – молодая, красивая. А то ведь к Нюрке. Такая же, как ты, только разведенная, а потому покла-а-адистая, сговорчивая, безотказная. Соседка залилась краской, но промолчала. С ненавистью разыскала в толпе ту самую Нюрку, пожимавшую плечами, задрала голову вверх и еле слышно проговорила: – Да чтоб ты сдохла! – Не дождешься! – пообещала ей Римка и покатила коляску вдоль барака, прямо по траве. – Мать свою прибери! – закричала ей вслед соседка. – Тебе надо, ты и прибери! – буркнула себе под нос Селеверова и обогнула барак, даже не вспомнив о той, которая битых два часа несла вахту около ее девочек. И не она одна: весь двор благополучно забыл, по какому поводу разгорелся скандал. Какая еще Дуся? И без Дуси есть чем заняться… Сама Евдокия Ваховская ломать голову над произошедшим не стала. Она просто покинула двор на Ленинградской, как и собиралась несколько часов назад. Дуся торопилась к своим взлелеянным огурцам, семена которых бережно хранила всю зиму в бумажном пакетике из-под порошковой аскорбинки. Сажала Ваховская много. Поначалу соседи подозревали ее в желании обогатиться, а потом, получив в подарок корзинку-другую, сердечно благодарили. Но стоило Дусе закрыть за собой дверь, крутили пальцем у виска: мол, не дура ли? Ясное дело – дура. Нормальный человек разве станет задарма раздавать? Нормальный не станет. Но она-то понятно! Одного взгляда достаточно – дура есть дура. Подобные умозаключения не мешали соседям вкушать Дусины дары: знатные были огурцы – хрусткие, пупырчатые; помидоры – и того краше, сладкие, мясистые. Такие на рынке не копейку стоят. Цена вопроса, к слову, Ваховскую не интересовала. Дусей двигал интерес: что получится? Поэтому над овощной завязью она тряслась, как курица над яйцом: чтобы тепло, чтобы влажно, чтобы только росло. Вот у нее и росло. Как на дрожжах. Соседи по участку приходили и завидовали. Возвращались к себе – и снова завидовали, успокаивая себя тем, что дуракам везет, а им – некогда, потому что семья и дети. И муж пьющий. И вообще, может, она их разведенным дерьмом поливает? Куриным. А то и сказать стыдно… Ничем таким Дуся свои огурцы (помидоры, перцы, капусту, баклажаны и все остальное) отродясь не поливала. И рука ее никакой особой легкостью не отличалась. Она просто жила по растительному расписанию и постоянно вела с овощами какой-никакой, а разговор. Одним словом, ничего удивительного. Сплошные закономерности, считала Дуся. |