Онлайн книга «Неприкаянный дом»
|
«Прошли?! Господи, а я и не заметила». Она оборачивается от двери: «Значит, ты – плохой отец. Ну? – Стоит, покачиваясь: с пятки на носок, с носка – на пятку. – И где же его денежки?» «Денежки? – я вздрагиваю. – Чьи?» Деньги, доставленные в сумке, заперты в сейфе. Они – наше спасение. Деньги. Никакая не красота. «Ну, этого. Твоего Кузьминского. Которые заплатил за диваны». «Как где? – я не понимаю вопроса. – Отдала Фридриху». «Ну и дура. Для Фридриха 1000 баксов – тьфу! При его-то масштабах. А для нас – ого!» «С ума сошла…» – я отвечаю слабым голосом. «А что? Сказала бы: “Кузьминский хочет два комплекта”. – С носка на пятку. – Просто хочет ». – С пятки на носок. «Перестань, – я прошу. – Не надо так… качаться». Мне Фридрих бы поверил. У меня безупречная репутация. «Тебе он бы точно поверил. А мы на эти денежки…» – она заводит глаза. «А если бы?..» – мои пальцы тянутся к горлу, нащупывают бусины. Катают, мнут… «Да ни в жизнь! – она говорит уверенно. – Как ты себе представляешь? Явится и прямо с порога: ну что, получили мои честные денежки?.. Эх! – машет рукой, оглядывает обшарпанные стены. – Купили бы нормальную стиралку. Достало мучиться с “Малюткой”! Выжать, прополоскать, снова выжать – руки отваливаются, – Яна шевелит натруженными пальцами. – А эти… Полный цикл. Стирка, полоскание, о́тжим. Воет, как самолет… Ужас! – она рассказывает с восторгом. – А еще кухонные плиты. С автоматическим по́джигом… Раз, два. По-во-рачиваешь. Одновременно нажимаешь на кнопку. Вспыхивает!» Запах газа. «Я уж молчу про квартиру…» – Яна смотрит в окно. Я слышу хруст. Падают, падают… Бьются о́б пол, как градины. Градины – крадены… Мы ныряем под стол. Ползаем, шарим руками. Наши мысли тычутся друг в друга, как слепые щенки. Слишком маленькая кухня, чтобы они могли разминуться: 1000 долларов. По нынешним ценам – однокомнатная. Две наши плюс одна однокомнатная. Продать и купить отличную трехкомнатную. В центре. И, главное никто бы не узнал… Яна считает бусины: «Не помнишь, сколько их было?» Я распахиваю форточку, вдыхаю холодный воздух. Там, внизу – визг тормозов. Под окном разворачивается большая черная машина. Помигав красноватыми огнями, съезжает со двора. «Можно подумать, я их считала». Моя рука помнит только одну. Самую крупную. Ту, что посредине. Теперь мне не за что зацепиться. «Слушай, – Яна предлагает. – А давай сложим и сравним». Мы выбираем из общей кучки. Сначала самые мелкие, потом те, что покрупнее. Последовательно, шаг за шагом, как два пешехода, идущие из пункта А в пункт В. Место встречи – пункт С, но до него еще надо добраться. Все бусины на месте. Пропала только одна. Самая крупная. «Черт! Точно закатилась, – Яна берется за веник, шевелит под плитой: сухая корка, старая сморщенная тряпка. Только не она, самая крупная бусина. Без нее цепочки встретятся, но не сомкнутся. – Всё, – она тычет веником. – Под стол не пролезть. Ладно, нанижешь без нее. Ерунда, никто не заметит». Никто. Кроме меня.Я должна была ей позвонить. Этой училке, матери Сергея Николаевича. Попытаться успокоить. Сказать: деньги нашлись. Деньги – половина дела. Если нашлись, значит на ее сына в любом случае не повесят . Но я не сделала этого. Боялась, что она задаст главный вопрос : «Его… убили?» На это у меня нет ответа. Что я могла ей ответить? «В принципе, могли». Мой будущий ученик Я думала, она продиктует номер мобильного. Но мать Максима сказала: – Они просят, чтобы вы зашли сегодня же. У них тоже сын. Ваня. Иван. – Конечно, Галина Дмитриевна. Обязательно. Спасибо. Она стоит в прихожей, дожидаясь, пока я разденусь. – Очень милые люди. Особенно она. Ольга Владимировна… Очень милая. Силуэт Максима маячит в дверях. Я киваю, стараясь не выказать нетерпения: ее слова – лишняя информация. К тому же не вполне достоверная. Женам богатых пристали другие эпитеты: красивая, эффектная, любезная. Куда больше меня занимает прагматическое соображение: два урока в одной парадной – удобно, если совпадет расписание. Что вряд ли получится. У этих детей жизнь расписана по часам.До части «С» мы так и не добрались. Выяснилось, что у моего ученика проблема с частями речи. Эту тему они повторяли в классе: самостоятельные и служебные. Школьная русичка устроила проверочную контрольную. Результат – восемь ошибок. – Да пишу-то я правильно, – Максим оправдывался смущенно. – Только когда выбираю. Из текста… Особенно эти… Частицы. Частицы – трудное задание. Как правило, они уточняют смысл сказанного, но могут и исказить. Сдвинуть с насиженного места, на котором каждое слово имеет неизменное значение. Когда-то, в помощь слабым, я придумала песенку. В нее вошли только самые основные, те, что в федеральных вариантах встречаются особенно часто:Не – ни. Даже лишь то… Бы ли же. Разве? Неужели? Вовсе не! Пусть! Следуя за знаками препинания, я положила ее на простенькую мелодию: та-а – та-а, та-та-та-та… Последнее та сопровождается коротким жестом: отмахнуться, как от надоедливой мухи. – Здорово! Это вы придумали?! Чтобы закрепить материал, мы спели хором. В сущности, это не имеет значения. Но что-то меня беспокоит. Не могу понять что?..– Скажите, вы знакомы с мальчиком, который живет под вами? Вообще говоря, такие вопросы – не в моих правилах: прислуга не должна обсуждать хозяев. Но хоровое пение сближает. – С Ванькой? – Мне показалось, он насторожился. – Ну… Так… Не то чтобы… Ботаник . А что? – Откуда они узнали, что я готовлю вас к ЕГЭ? – Ну, я сказал. Разве – тайна? – Он смотрит с вызовом. – Иду, а он говорит с охранником. Что это, говорит, за тетка? В смысле, – ученик спохватывается, – женщина? А охранник молчит. Как пень. А потом говорит: какая женщина? А Ванька… В общем, я понял. Говорю: моя учительница. По русскому ЕГЭ. – А он? – Да ничего. Пошел. Они ваще какие-то странные. И он, и… Ну, в смысле, его родители. Особенно мамаша. Все время улыбается. Как-то, не помню, чего-то хотел, говорю: дай номер мобилы. А он говорит: нету. Чего, говорю, нету? А он говорит: мобильного телефона. Во врать! Теперь – у каждой кошки. Старухи – и те с мобилами… – А как вы это поняли? – я обрываю. – Что речь именно обо мне? – Ну… Ванька говорил. Типа там куртка… шапка… вязаная. |