Онлайн книга «Кара за хебрис»
|
– Прямо как в рассказе «О неутомимой лягушке», – говорит Мэдж. – Любишь читать? – спрашиваешь ты. – Не я, – улыбается она и рассказывает о парне, с которым встречалась до того, как встретила своего мужа. – Мы учились с ним вместе на Гимере, – говорит Мэдж. – Ему удалось сделать несколько технологических открытий… – она мрачнеет. – Но он так и не сумел запатентовать их. Знаешь, как это было много лет назад, когда нефть определяла экономическую политику на многих планетах. Наука не стояла на месте, но правительство отказывалось что-то менять… Экономика сложнее физики, – вздыхает Мэдж и говорит, что ей пришлось избавиться от ребенка. – Не то чтобы я боялась трудностей, просто иногда заглядываешь в будущее и не видишь там ничего. Понимаешь? А Ленд, отец ребенка, он ничего не хотел менять. Боролся за свои открытия, пока они не потеряли ценность. Он был убежден, что правительство замораживает прогресс: в науке, литературе, медицине… Во всем! Новые двигатели не выпускаются, потому что тогда придется закрывать старые заводы; лекарства от смертельных болезней отвергают, чтобы люди покупали вакцины, продлевающие жизнь, но не излечивающие до конца, превращая в потенциальных рабов; даже книги – и те допускают к печати с учетом, чтобы продать старые экземпляры, выручив вложенные в них деньги, а новые идеи замораживают до тех пор, пока их не накопится достаточное количество для того, чтобы запустить в массовое производство, причем, как правило, после нищенской смерти авторов, которые могли бы стать миллионерами, опубликуй их при жизни. Ленд часто говорил, перефразируя какого-то писателя, что правительства большинства планет относятся к гениальности как к трипперу – социальной болезни, с которой нужно бороться всеми возможными способами. – Поэтому ты и прилетела сюда? – спрашиваешь ты. – Да, – говорит Мэдж. – На Крите все иначе. Думаю, если бы Ленд был жив, то он смог бы найти здесь свое призвание. А так… – она замолкает и смотрит на дно чашки, где остывает недопитый шоколад. – Жалеешь, что оставила его? – спрашиваешь ты, вспоминая Прис. – Нет, – говорит Мэдж. – Что прожито, то прожито. Теперь у меня новая семья и новая жизнь. И поверь, я люблю их так же, как любила бы Ленда и жизнь с ним, будь все немного иначе… * * * – Ты играешь с огнем, – говорит Верн на следующий день после того, как застал вас с Мэдж в одном из недостроенных кабинетов. – Ее муж работает на доктора Милта, и твоя работа… – С моей работой все будет в порядке, – обрываешь ты его на полуслове. – Я бы так не поступил, – говорит Верн. Вы сидите в баре, и сейчас он уже не твой подчиненный. Он твой друг, который старше тебя на пару-тройку лет. Была у меня одна женщина… – Только одна?! – смеешься ты, но Верн продолжает рассказывать… – Так ты испугался? – спрашиваешь, когда история закончена. – А ты бы не испугался? – Наверное, нет. – И отправился бы к той дикарке, о которой ты мне рассказывал, собирать бананы? – Верн закуривает недорогую сигарету. – Знаешь, Арвал, – говорит он, избегая встречаться с тобой взглядом, – в жизни есть много вещей, которые лучше никогда не делать. Минутная слабость всегда может обернуться огромным крахом. Один неосторожный шаг – и все, что ты с таким трудом добывал в своей жизни, ускользнет из твоих рук, и ты окажешься на всеми забытой планете с дикарями и бананами. – Ну, тогда за бананы! – говоришь ты, поднимая стакан скотча. – Ты как Бартон, – качает головой Верн. – Совсем не умеешь ценить то, что у тебя уже есть. – Знаешь, что говорит о таких, как я и Бартон, доктор Милт? – Все звезды рано или поздно гаснут, и нам приходится искать новые. – Это он сам тебе так сказал? – Да. – Странно, – говоришь ты и вспоминаешь слова капитана «И-318». – А ты знаешь, от кого зависит твоя работа здесь? – спрашиваешь ты Верна. – Знаю. – Вот как? – Доктор Милт рассказал мне все о тебе и о Бартоне. Он выбрал меня, Арвал, чтобы, когда один из вас сломается, я занял освободившееся место и продолжил работу. – Ты не сможешь. – Теперь смогу. Я много работаю и постоянно совершенствую свои знания, в то время как вы тратите свои таланты на выпивку и таких, как Мэдж. – Я думал, она тебе нравится, – говоришь ты, неосознанно желая сменить тему разговора. – Она хороший и старательный сотрудник, Арвал. – И это все? – Почти. – Вот видишь, – говоришь ты, пытаясь ни о чем не думать. – Даже сейчас ты видишь в ней нечто большее, чем хочешь видеть, а стоит тебе занять мое место или место Бартона, как этих желаний станет намного больше. Ты поднимаешься и уходишь. – Я всего лишь пытаюсь быть твоим другом! – кричит Верн за спиной. – Всего лишь пытаюсь… – но дверь уже закрывается. * * * Пег о чем-то рассказывает тебе. Ты делаешь вид, что слушаешь, но не понимаешь ни слова. – Иди ко мне, сладенькая, – говорит ей Хельда и высказывает тебе, что отец должен воспитывать ребенка наравне с матерью. Она укладывает Пег спать и гремит на кухне, загружая посудомоечную машину. Ужин становится лишним и ненужным. – Принеси мне одежду Пег, я постираю! – кричит Хельда. – Я не знаю, где она лежит. – Ты ничего не знаешь! – Хельда закрывает в гостиную дверь, оставляя тебя одного. Ты звонишь Бартону и спрашиваешь, что он сейчас делает. – Трахаю Йенси, – говорит он. – Кто такая Йенси? – А черт ее знает! – смеется он и вешает трубку. Проходит минута, другая. Звонит Мэдж. – Какие планы на вечер? – спрашивает она. – Да никаких, – говоришь ты. – Устал от меня? – С чего ты взяла? – Все мужики рано или поздно устают от любовниц. – А у тебя их много? – Ты параноик. – Так много или нет? – Тебе не все равно?! – Нет. – Ладно, – она называет тебе адрес и говорит, что будет ждать там. Ты приезжаешь спустя час, сказав Хельде, что должен побыть один. – Какие же вы, мужики, хлюпики! – кричит Хельда напоследок. Мэдж стоит под фонарем и постукивает замерзшими ногами. – Ты опоздал, – говорит она. Ты пожимаешь плечами. – Библиотека закроется через четверть часа. – Причем тут библиотека? – Я замерзла, – она берет тебя под руку. Высокие двери закрываются, отсекая следующий за вами холод. Мэдж идет между упирающихся в потолок стеллажей. |