Онлайн книга «Алая нить»
|
…Так хорошо идти-брести По скошенному лугу И встретить месяц на пути, Тесней прильнув друг к другу… Я счастливо улыбаюсь, прижимаюсь к тебе и целую небритую щеку. Конечно, за пятнадцать лет все это могло и наскучить. А мои картины? Как ты смеялся, когда я впервые разрезала две одинаковые открытки с цветами на тонкие полоски. – Это что, оригами? – Буду украшать стены. – Открытками? – ты прямо скрючился от смеха. Зато потом, когда увидел готовую большую картину, побежал за рамочкой и повесил мое творение на самом видном месте. Помнишь, как ты хвастал моим увлечением друзьям и с восторгом говорил, что не придется тратиться на покупку постеров с импрессионистами? И что теперь? Открытками увешаны все комнаты. А как ты отреагировал на две последние? Оторвал взгляд от экрана, бегло взглянул и сказал: – Ага. Молодец. Здорово. А ведь это был твой любимый Дега. И что? «Танцовщицы» перекочевали в кладовку, а «Гладильщиц» я подарила маме. Она сказала, что ей будет веселее утюжить белье в такой компании, и картина перекочевала к ней. А ты? Ты этого не заметил. Чем же еще я могла удивить тебя, мой дорогой? Почитать вместо «Справочника по современной хирургии» глянцевые журналы и прислушаться к их модным советам? «Смени имидж», «поменяй стиль», «сделай стрижку», «подретушируй форму губ, глаз, бровей, мозгов…». Это мы уже проходили. Помнишь, после рождения Анитки на меня навалилась депрессия? Я не расставалась с сантиметром, перетягивала талию и ныла, ныла, ныла. А потом отправилась в парикмахерскую и перекрасилась в черный цвет. И что ты сказал? Посмотрел на меня мрачно и категорично заявил: – Верни мою жену. С экспериментами было покончено. Так чем же я еще могу удивить тебя, Антонио? Разве что мой гуляш с топинамбуром все еще способен вывести тебя из оцепенения. Зима – самое лучшее время для земляной груши. Знаешь, я всегда варю ее перед тем, как обжарить на ореховом масле. Я сохраняю для тебя все витамины, Антонио, все целебные свойства. Чтобы ты был здоров, чтобы у тебя были силы, чтобы не настигла хандра. Хотя сил тебе, по всей видимости, не занимать, да и уныние в ближайшее время не грозит. Может, стоило превзойти себя и приготовить твою любимую рыбу? Нет, это выше моих сил. Я пока не способна. Ты всегда поддевал меня, спрашивал, как может тошнить от запаха рыбы и не тошнить от запаха крови?» Катарина пробует кусочек тушеного мяса, удовлетворенно цокает языком и развязывает фартук. «Может, детям удастся затащить тебя в дом? Фред говорил, у него не получается модель самолета, хотел попросить тебя помочь склеить макет. Чем не повод остаться на ужин? Что же, я должна быть во всеоружии». Женщина поднимается в спальню, открывает шкаф и перебирает вешалки. «Шелковое зеленое и к нему – тот изумрудный гарнитур, что ты подарил мне на десятилетнюю годовщину свадьбы? Нет, очень торжественно и слишком… слишком очевидно. Коричневое шерстяное под горло? Как-то скучно. Можно оживить ниткой жемчуга. Но ведь говорят, жемчуг – к слезам, а слез у меня и без того хватает. Может, просто черный хлопковый сарафан и босоножки на шпильке? Нет, не по сезону. Да и двенадцать сантиметров дома выглядят, мягко говоря, странновато». Катарина закрывает шкаф. В конце концов, то, что на ней надето сейчас – джинсы и мягкий пуловер, – самая подходящая одежда. Спортивный стиль всегда шел ей, делал свежее и моложе. Женщина улавливает тихое шуршание шин, хлопает дверь. – Мам? – басит Фред. – Мы пришли, – вторит Анита. Катарина бежит в ванную, брызгает холодной водой на вспыхнувшие щеки, распускает волосы, опять собирает их в хвост, снова распускает и, в последний раз встретившись в зеркале с осунувшимся лицом, спускается вниз. – А папа? Фред молча стягивает куртку с сестры. – Паркуется? – Уехал. – А как же твой макет? – Сказал, в другой раз, – расстроенно пожимает плечами сын. – Смотри, мам! – Анита демонстрирует новую куклу. – Очень красивая. Как мы ее назовем? – Катарина гладит дочку по голове. – Ну, значит, в другой раз, – подбадривает она сына, да и саму себя. «Хорошо, что не стала наряжаться». – Элиза, – зычно предлагает Анита. – Что? Какая Элиза? «Только больше расстроилась бы». – Назовем Элиза. – Кого назовем? – Куклу! – возмущается ребенок и тычет Катарине в нос искусственные локоны. – Ах да. Красивое имя. – И вовсе даже не красивое! – неожиданно злобно выкрикивает Фред. – Просто уродское! Мальчик отшвыривает меховые скетчерсы и вприпрыжку мчится по лестнице. Наверху раздается громкий стук – сын закрылся в своей комнате. – Давай-ка, милая, скажи мне, что должна сделать Элиза, раз она пришла с улицы? – Вымыть руки. – Умница. Идите и мойте. Можешь даже достать те гели, что мы купили вчера в магазине, и сделать Элизе шапку из пены, а мама сейчас придет, хорошо? – Хорошо, – отзывается Анита уже из ванны, откуда раздаются звуки выдвигаемых ящиков. Ребенок занят поисками чудесных гелей, а Катарина поднимается к сыну. – Фред? – Она приоткрывает дверь. Сын сидит за столом и что-то вертит в руках, но что, не видно. – Фред, можно войти? – Да. Катарина подходит к столу. – Зачем ты это делаешь? – Даже склеенные части макета теперь разломаны и разбросаны по столу. – Не желаю, чтобы он здесь был! – Почему? Папа ведь выбирал. Хотел, чтобы тебе понравилось. – Не надо мне ничего! – Не злись, Фред. Я понимаю, ты расстроен, но самолет здесь ни при чем. Что, если я пойду и выкину все свои платья и украшения, потому что их дарил папа? Это будет неправильно, малыш. Они хранят его любовь. – Ничего они не хранят! Не нужна мне его любовь! – Ладно, ты не хочешь сейчас меня слушать. Поговорим потом. Постарайся успокоиться, хорошо? – Хорошо. Но «Элиза» – все равно уродское имя! – Чем оно тебе так не нравится? – Не нравится, потому что она уродская! – Катарине кажется, что она леденеет, а сердце начинает биться часто-часто. – Кто она? – спрашивает женщина, стараясь не выдать ребенку своего волнения. – Кукла? – Не кукла, а эта женщина. Элиза. Папа был с ней. – А… А почему она уродская? Наверное, наоборот, молодая и красивая. – Ничего не молодая и совсем-совсем, ни капельки не красивая! Ты намного лучше! |