Онлайн книга «Девичьи сны»
|
– Что поделаешь, дядя Леня? – мрачнеет парень. – Я так жить не могу, чтоб ему все нравилось. У ворот птицефабрики он прощается и выходит из машины. Снова мчит красный «Запорожец» вдоль вздыбленной земли, мимо нагромождений скал. – Ну, как тебе старик? – спрашивает Штейнберг. Круглов пожимает плечами. – Но счастья нет и между вами, природы бедные сыны, – тихо произносит он. – Как там дальше? – И под издранными шатрами живут мучительные сны. – Да, да… мучительные сны… И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет… Игорь, вцепившись обеими руками в куст ежевики, висит над обрывом, пытается нащупать ногами опору. Ноги скользят по каменной стене, не находя ни трещины, ни малейшей неровности, на которой можно было бы утвердиться. А куст – выдержит ли? Кажется, нет… Корни начинают тянуться… вытягиваются… Но дядя Георгий где-то здесь, здесь… вот за тем выступом скалы… – Дядя Георги-и-й! – И-и-и… – подхватывает горное эхо отчаянный крик мальчика. * * * – Вот такая произошла история… Я уже говорил тебе, что доводы разума для Гали ничего не значили, она повиновалась только чувству. А я… ну что тут говорить… Старый дурак, потерял голову… Каждый день, да, почти каждый день мы укатывали на велосипедах куда-нибудь в дальние безлюдные ущелья. Галя хорошо знала окрестности Гаджинки. Поистине это был наш медовый месяц… Горный ручей бежит неутомимо. Обтекает большие камни, торопится, журчит не умолкая. По одну сторону ручья – лес, словно прислушивающийся к говорливой воде, по другую – скалы, причудливое каменное подножие горного хребта. – А местечко тут не пасторальное. Неспокойная какая-то природа. – А мне покойно у тебя на плече. Такое оно надежное-надежное. Лучшее плечо на свете. – Галка-Галочка… Как же это у нас случилось? – Что должно было случиться, то и произошло. – Посмотри, над нами ястреб парит. Да нет, не ястреб. Орел. Посмотри, Галочка. – Не хочу. Мне удобно у тебя на плече. – Ты говоришь – должно было случиться. Почему? – Потому что ты такой, какой мне нужен. – Ты меня придумала. Фантазерка. – Если и придумала немножечко, то ты меня, пожалуйста, не разочаровывай. – Галка, милая, хорошая, между нами возрастная пропасть… – Опять ты за свое! Сто раз тебе говорила, возраст тут не имеет никакого значения. – Имеет. Все-таки я человек из предыдущего поколения. – Ну а что делать, если меня тянет именно к вашему поколению? Если я опоздала родиться, значит, я достойна презрения? – Ты достойна восхищения. – Вот прекрасные слова. Говори мне их почаще. Каждый день. – Ты знаешь… твоя мама догадывается, что мы… – Конечно. Она же телепатка. Ну и что? – Мне неловко перед ней. И перед отцом твоим. Вот же, скажут, чертов старый ловелас… – Опять! – Она приподнимает голову. – Юра, я требую, чтобы ты заткнулся. Немедленно. – Ладно, затыкаюсь. Вот и настал день отъезда из Гаджинки. Круглов и Галя выносят свои чемоданы, погружают их в багажник «Запорожца». Следом за ними Вера Никандровна выходит с большой сумкой в руке. – Галочка, тут две банки айвового варенья и одна с вишней. – Ой! Мама, такая тяжесть! – Ничего, ничего. Ты же любишь айву. Поставь сумку на заднее сиденье. Пока Галя хлопочет с укладкой вещей, Вера Никандровна отзывает Круглова в сторону. – Юра, мне надо поговорить с тобой. Насколько я поняла из застольных разговоров, ты собираешься вернуться в лабораторию. – Ну не то чтобы вернуться. Это другая лаборатория, институт другой… – Это не важно. Важно то, что ты намерен продолжать ту самую работу, – я правильно поняла? – Как тебе сказать… Надо бы, конечно… – Юра, не виляй. Скажи прямо. Он смотрит на нее, маленькую, постаревшую, босую. Как и прежде, ее волосы расчесаны на прямой пробор, только теперь они не соломенного цвета, а седые. А серо-зеленые глаза по-прежнему пристальны, серьезны. – Да, Верочка. Ту самую работу. Я бы хотел довести до конца. – Довести до конца. Что это значит? Опять опыт на себе? – Еще не знаю. – Юрочка, не надо! Вы с Леней тогда, в шестидесятом, только чудом уцелели. Ты ведь помнишь? – Как не помнить. Если б ты не примчалась, то… мы бы, наверное, не вышли из шока… – Я знаю, знаю, – понижает Вера Никандровна голос до шепота, – вы поставили на себе безумный опыт… подстегнули обмен веществ в клетках мозга… – Откуда ты знаешь? – Да, вы добились, – быстро, взволнованно продолжает она, – вы остановили разрушительную работу старения… Вы оба не меняетесь с возрастом. Но я все время чего-то боюсь. Умоляю, Юра, не надо, не надо продолжать ту работу! Я не только за вас теперь боюсь… не только за тебя и Леню, но и за Галю… Она совершенно не задумывается над тем, чтобы как-то… чтоб наладить свою жизнь… совершает поступки, которые… – Верочка, не беспокойся за Галю. – Не хочу тебя упрекать, глупо это… Но ты должен был, должен был… Ах, я не то говорю… – Она, закрыв глаза, сжимает виски ладонями. Вдруг, вскинув голову, устремляет на Круглова пронзительный взгляд: – Юра, об одном прошу: не сделай Галочку несчастной. – Я все сделаю, чтобы Галя была счастлива, – твердо говорит Круглов. А Галя еще какие-то мелочи выносит из дому, заканчивает укладку вещей. У нее хорошее настроение. Танцующей походкой она направляется к матери и Круглову. Говорит нараспев: – Можно мне, непосвященной, влезть в научный разговор? Вера Никандровна обнимает ее. – Разговоры кончены, – говорит Круглов, посмотрев на часы. – Пора ехать. Где наш лихой водитель? – Действительно пора. – Вера Никандровна зовет: – Леня! Леня! Штейнберг выходит на веранду с толстым томом в руке. – Пора ехать, сэр, – говорит Круглов. – Лошади запряжены, стоят и взбрыкивают. – Ну и пусть взбрыкивают. Еще полно времени. Вот послушай, что пишет Плутарх. – Штейнберг надевает очки и читает: – «В то время как Перикл был занят государственными делами, Анаксагор, уже глубокий старик, лежал, лишенный ухода; он закрыл себе голову плащом и решил покончить с собой голодной смертью. Когда Периклу сообщили об этом, он, испугавшись, сейчас же побежал к Анаксагору и стал настойчиво просить его отказаться от своего намерения, говоря, что ему придется оплакивать не Анаксагора, а самого себя, если он лишится такого советника в государственных делах. Анаксагор снял с головы плащ и сказал ему: “Кто нуждается в светильнике, наливает в него масло…”» Каково, Юра? |