Онлайн книга «Девичьи сны»
|
– Хороший? Ну ладно, посмотрим. Почему ты мне не рассказал, как сбежал из дому в Калининград? – А что тут рассказывать? Сбежал, а милиция поймала и отправила домой. Неинтересно. Это Джамиль тебе наболтал? Вот я сделаю ему укоризну. – Сделаешь что? – Это в одной книге Уэллса. На острове Ремпол жило племя, у них если кто-то провинился, то получал удар дубиной по голове. Это называлось укоризной. Госэкзамены сдали благополучно, получили диплом и возможность устраиваться на работу кто как сможет. Мне, правда, предложили пойти преподавать испанский в одну школу, вернее гимназию. Но я предпочла работу в турфирме, которая налаживала связи с испаноязычными странами и нуждалась в переводчике. Это Светка, младшая сестра, устроила мне. Она вообще-то была спортсменка, бегунья на короткие дистанции, но список ее знакомств был очень даже не короток. А Олегу предложили работу в «Аэрофлоте» – переводить служебные бумаги с английского. Он с детства прекрасно владел английским (испанским хуже). Но ведь Олег был мальчиком с неожиданными бросками. Вдруг объявил, что едет с какой-то артелью на Белое море – добывать мидии. Я провожала его на Ленинградском вокзале и увидела эту «артель» – двух загорелых грубоватых парней, которые, по-моему, были способны добывать не только мидий, но и акул. Но акул в Белом море нет, а вот мидии, как мне объяснили, это небольшие двухстворчатые моллюски. Парни были веселые, явно «поддатые», и от Олега, когда мы поцеловались на прощание, тоже пахнуло водочным духом. Из Кандалакши Олег прислал письмо с восторженным описанием процесса добывания мидий. Оказывается, у мидий есть, кто бы мог подумать, железа, выделяющая биссус, это такие нити, которыми она, мидия, прилипает к скале или свае причала, да и друг к дружке они тоже лепятся. Очень интересно. Олег и его товарищи ныряют и отдирают мидий от прибрежных скал. «А вода холо-одная, – писал он. – Мидии, когда их сваришь, замечательно вкусные. Питерские рестораторы хорошо за них заплатят». Спустя недели три пришла открытка. Олег сообщил, что ему «обрыдла мидвозня» и что он скоро приедет. Вдруг мне позвонил Джамиль. Спросил об Олеге, а потом – не смогу ли я перевести с испанского и на испанский несколько деловых писем? Конечно, могу. Я назначила встречу на станции метро «Октябрьская» – тут я обычно переходила на кольцевую линию и ехала в свою турфирму. Джамиль поджидал меня в назначенном месте – выдвинулся, улыбаясь, из толпы. Он теперь не очень походил на того лохматого студента в выцветших джинсах, каким запомнился мне. Шевелюра аккуратно подстрижена, по широким щекам пущены черные бакенбарды, и ладно сидел на плотной фигуре бежевый костюм с галстуком, излишне пестрым. – Куда ты едешь? – спросил он, передав папку с письмами. – На Таганку? У меня машина, могу подвезти. – Где ты работаешь? – спросила я, когда мы сели в его зеленые «жигули». Джамиль ответил не сразу. Он осторожно выезжал из скопления машин. – Где работаю? Ты знаешь, я не пошел в науку. Физики теперь не очень требуются, клянусь… Мы с братом на пару купили кафе. – Кафе? – удивилась я. – Да… Ну куда ты лезешь? – проворчал Джамиль, притормаживая, обращаясь к иномарке, опасно подрезавшей нас. – Понимаешь, отец нам помог. Мы там всё переделали. Придали национальный колорит. Завели нужные связи, в том числе с испанской фирмой, у которой хотим покупать маслины и столовое вино. Он говорил несколько стесненно, словно оправдываясь в том, что пошел не в науку, а в коммерцию. Я сказала, что вполне его понимаю, что такое время теперь – умный может много заработать. Джамиль заулыбался. – А я, по-твоему, умный? – Думаю, да, – сказала я. – Вот только… можно дать совет? Галстук надо бы другой, не такой пестрый. – Непременно сменю, – сказал он. Мы договорились, что через неделю он приедет ко мне на работу. Приехал точно в назначенное время. Я вышла из комнаты, где мы, туроператоры, работали, в коридор и отдала Джамилю папку с переведенными письмами. Он рассыпался в благодарностях, вручил мне коробку конфет «Рафаэлло» (надо же, угадал, мой вкус!) и пригласил поужинать в своем кафе. – Спасибо, Джамиль, – сказала я. – Но я не смогу: сегодня приезжает Олег. – Ну тогда в другой раз, – сказал он, пристально глядя на меня. – Олежке привет передавай. После работы я поехала к Олегу. Он открыл дверь и гаркнул: «Holla, Оля!» В квартире пахло чем-то неприятным и, как всегда, было накурено. Они оба много курили – и Олег, и его мама-директор. – Ты здорово загорел, – сказала я. – Как тебе удалось, на северном-то солнце? – А что тут такого? Над Белым морем то же солнце, что и над Черным. Мы вошли в его комнату, набитую книгами. И тут Олег вдруг пал на колени и, обняв мои ноги, воскликнул: – Как ты прекрасна! Синим пламенем горели его глаза. Кто бы устоял при таком натиске… Над его тахтой висела картина: трехмачтовое судно с массой парусов, упруго надутых ветром. Их отражения белели на сине-зеленых волнах. Мы лежали на тахте, переводя дыхание после бурных минут. Я смотрела на картину, мне почудилось, что мы плывем на этом паруснике – незнамо куда… Олег сказал, прерывисто дыша: – Боже, возможно ли именовать мир юдолью скорби… раз в нем дано вкушать столь дивные наслаждения… Но, увы! слабая их сторона в их быстротечности… – Откуда ты выкопал такие слова? – Это из «Манон Леско». Ты читала? – Нет. – Дам тебе прочесть, это же великая вещь, – сказал он. И добавил: – У тебя задорный смех, как у Манон. Вот таким он был, Олег: напичкан книжными цитатами. Память у него была удивительная. Он запоминал целые страницы из книг, которые ему нравились, особенно о путешествиях, плаваниях, приключениях. Обожал книги Тура Хейердала, цитировал из «Аку-Аку»: «Подобных церемоний я не видел в Полинезии лет двадцать, с тех пор как расстался со старым отшельником Теи Тетуа в долине Оуиа на Фату-Хиве». Такие фразы восхищали его. – Задорный? – Я засмеялась. – Ты находишь? Тут послышался звук отпираемой двери, шаги в передней – пришла Нина Андреевна. Мы стали быстро одеваться. Она без стука заглянула в комнату Олега – мы еще не успели застелить постель, – сухо поздоровалась и вышла. Пили чай на кухне. Нина Андреевна, рыжевато-седая тощая дама, жаловалась, что Олег «привез какую-то дрянь, стал ее варить, вся квартира провоняла», а Олег возразил: – Это не дрянь, а мидии. Просто я не совсем правильно сварил. Добавил не те ингредиенты. Она закурила и, глядя водянисто-голубыми глазами в окно, заговорила о своем споре с учительницей истории, которая на уроках объявила, что Рюрик был не норманном, а из южно-балтийских славян. Ссылалась на какие-то новейшие изыскания. |