Книга Номер 10, страница 13 – Сью Таунсенд

Малкольм тихо сказал:

— Биржевой индекс «Файненшл таймс» при закрытии был на два процента ниже. Банк Англии опасается скачка инфляции. Бедняга Эдди малость становится обузой.

— Малкольм, у тебя на галстуке яичница, — сообщил Самуэльсон.

Малкольм ткнул в тонкий ручеек из желтка и облизал палец.

— С Эдом нее в порядке, — заявил Александр. — Просто человеку нужен отпуск. Господи, если бы мне его работу, я бы уже сидел в очереди к психиатру.

Малкольм поставил пустую тарелку на шаткую кипу финансовых документов.

— По-моему, я бы с его работой справился. Самуэльсон напомнил:

— Мы же договорились, Малкольм, что ты подождешь еще пять лет. Или ты на попятный?

Малкольм удивленно посмотрел на него:

— Обстоятельства, Дэвид, обстоятельства.

— Дай ему недельку, — сказал Александр. — Прессу я беру на себя.

— Его вряд ли увидишь на песочке в Тоскане со стаканом кампари в руке, — посетовал Самуэльсон.

Малкольм рассмеялся:

— Можем послать его в Африку.

— Эти гады из прессы его всюду достанут, — буркнул Александр. — Надо его спрятать в подполье.

Как раз когда Гэри Купер и Грейс Келли уносились из города, в комнату вломился Александр.

— Вот как надо города обчищать, Эд. Каждому по стволу, и пускай отстреливают гадов.

На экране пошли титры, Эдвард нажал кнопку перемотки пленки и сказал на манер Гэри Купера:

— Давай честно, Алекс. Я еще справляюсь? Алекс ответил:

— Тебе нужно отдохнуть, Эд.

— А ты считаешь, что я оторвался от реальности?

— Сегодня утром Мори провел для нас телефонный опрос. После вчерашнего провала «Лицом к прессе» твой личный рейтинг рухнул ниже, чем если бы ты спрыгнул с обрыва, обвязав ногу лианой. Восемьдесят пять процентов британской публики уверены, что ты не знаешь жизни обычных людей сегодняшней Великобритании.

Эдвард постоял у окна, потом обернулся, как бы собравшись произнести шекспировский монолог перед аудиторией первокурсников.

— Я утратил связь с народом. — Он воздел руки, словно ища на них следы крови, и прошептал: — Восемьдесят пять процентов. А кто же те пятнадцать, которые считают, что я не оторвался от народа?

Александр ответил:

— Такие, как мы, Эд. Те, у кого рычаги в руках.

— Но это же очевидно смешно — я же не потерял связь с народом. Я беседую с Венди, с Джеком у дверей.

— Что это за Джек у дверей? — удивился Александр.

— Полицейский констебль Джек Шпрот. Он смотрел «Полдень» больше двадцати раз, и это он подкинул идею насчет первоапрельской шутки, и это его мать избили.

Через час у Джека в ухе раздалось приглашение зайти наверх в гостиную премьер-министра, как только появится сменщик. Сменщиком оказалась констебль Харрис, молодая чернокожая женщина, с которой Джек как-то пересекался на стрельбах.

Коротко пошутив насчет возможной причины вызова, Джек снял шлем, и его провели наверх,

Премьер-министр вышел ему навстречу и представил Александру Макферсону.

— Поздравляю вас, констебль Шпрот, вы только что выиграли недельную поездку, — объявил тот.

— Куда?

— По Великобритании.

— Я один еду? — уточнил Джек. Интересно, есть ли выбор, подумал он.

— Нет, — сказал премьер-министр. — Меня прихватите, отъезд сегодня вечером.

За прошедший час навели справки о надежности Джека. Он оказался во всех отношениях идеалом: ни жены, ни детей, ни иждивенцев, кроме пожилой матери, которая живет в далеком Лестере. Никто среди гражданских лиц его не хватится.

Александр бросил Джеку экземпляр доклада отдела безопасности. Доклад был исчерпывающий.

Джек проштудировал его и подумал: «По нему выходит, я до тошноты приличный зануда».

— Кстати, — ненароком спросил Александр, — политика вас интересует?

— Могу начать день коммунистом, пообедать социалистом и лечь спать консерватором, сэр, — ответил Джек.

Эдвард рассмеялся:

— А наоборот?

— Ну нет, сэр, — покачал головой Джек. — Консерватором я день ни за что не начну.

— Я всегда завидовал Иисусу с его экскурсией в пустыню, — вздохнул Эдвард, — там принимались важные решения.

Александр рявкнул:

— Ага, только кто ж тебе даст сорок дней и сорок ночей. В твоем распоряжении максимум педеля.

— Если всего неделя, — вмешался Джек, — придется смотреть Великобританию на бегу, сэр. Особенно если на общественном транспорте.

— На общественном? — поразился Эдвард. — А разве не проще вертолетом?

— Типа как простые люди, с чьим мнением ты жаждешь познакомиться? — съязвил Александр.

— Какова ваша цель, сэр? — спросил Джек. — Чего вы хотите достичь?

Эдвард моргнул.

— Не знаю, Джек. Хочу ознакомиться с заботами британских масс.

— А маршрут у нас есть? — Никто не ответил, Джек продолжил: — Ладно, я должен заехать домой, собраться.

— Мне нужно съездить в Эдинбург, — возбужденно сказал премьер-министр.

С раннего детства и по сей день каждый час Эдварда Клэра был жестко расписан. Даже в самые беззаботные времена, когда он отрастил гриву и играл на гитаре в рок-группе, приходилось планировать время, чтобы репетировать. А теперь, когда беззаботность осталась далеко позади, его так называемый досуг был рассчитан до секунды. Он часто произносил речи о свободе. Теперь ему выпал шанс испытать ее на себе.

Высокопоставленный чиновник помог быстро все спланировать. Отсутствие премьер-министра, конечно, не пройдет незамеченным. Придумали официальную версию, будто он проводит учения по управлению страной после атомной войны — в секретном бункере на глубине сотни метров в сельской глуши Уилтшира.

Заместитель премьера, Рон Филлпот, был отозван из пятизвездочного отеля в Белизе, где участвовал в конференции по выплате долгов третьего мира.

Александр вызвался сообщить новость Адель и заверить, что Эдвард любит ее больше жизни.

— Каковы конкретно мои обязанности? — спросил Джек. — И как надолго?

— Будете сопровождать, — ответил Александр. Эдвард быстро добавил:

— И заниматься деньгами и билетами, пока я взаимодействую с общественностью.

Джек чуть не рассмеялся вслух над детским энтузиазмом премьер-министра. По мнению Джека, общественность опасно испортилась с тех пор, как он надел полицейскую форму. В прежние годы большинство пар были женаты, а партнером называли совладельца в маленьком бизнесе, пожилые люди ходили по улицам беззаботно и дети не вопили «Дорогу мусору!», завидев тебя в форме.