Книга Номер 10, страница 48 – Сью Таунсенд

— Не понимаю, — изрек премьер-министр.

Джека покоробило, что премьер-министр произносит «не» как «нэ». Теперь он замечал это намного чаще, чем раньше, — ведь они уже друг другу глаза мозолили семь дней.

— Что не понимаете? — спросил Джек.

— Вашу антипатию к домикам под соломенной крышей, — пояснил премьер-министр.

— Они чертовски элегантны и самодовольны. Ладно, давайте пить.

— В детстве я мечтал быть актером, — сказал премьер-министр.

Они с Джеком сидели в «Грязном утенке» в Стратфорде-на-Эйвоне. За столиком рядом обедала группа актеров.

— Говорят же, что политики — это просто скверные актеры, — рассмеялся Джек.

Премьер-министр скорбно взглянул на него:

— Кто говорит, Джек?

— Люди!

— Но кто именно? — напирал премьер-министр. Джек ответил:

— Это просто метафора.

— Но ведь политики не сквернее остального населения, — возразил премьер-министр.

Джек устало пояснил:

— Соль шутки в том, Эд, что политики по своей сути — актеры.

Али смотрел в мозаичные окна сувенирной лавки в торговом центре. На следующей неделе день рождения старшего сына, и Али купил ему тенниску с Уильямом Шекспиром, но теперь его одолели сомнения: ну какой пятнадцатилетка захочет светиться в футболке с портретом старого лысого мудака, иннит? И ведь не купишь же подарок одному Мохаммеду, правда? Другие тоже ждут подарков.

Премьер-министру нравилось сидеть в «Грязном утенке»; на столике стояли кампари и содовая. Он не сомневался, что мать одобрила бы его: он ведь выпивал за обедом, да еще в компании театралов.

Какой-то актер со знакомым лицом в оспинах наклонился к нему:

— А вы не Виктория Ротерхайд? Мы, часом, не играли вместе в «Афише» в 1988 году? Я — Гай Сазерленд.

Премьер-министр быстро захлопал ресницами и ответил:

— Привет, Гай, я Эдвина Сент-Клэр.

— Ну конечно, это вы, у меня кошмарная память на имена, — признал Гай. — Ведь это ваших детей тогда похитили, а я был маньяком.

Другие актеры за столиком засмеялись, один из них сказал:

— Опять кастинг проводишь, Гай. Премьер-министр кокетливо спросил:

— Можно к вам подсесть?

Ему хотелось ненадолго улизнуть от Джека и побыть с себе подобными. В конце концов, театр у него в крови. Джек в последнее время ведет себя как угрюмый подросток, и он такой циник — ну кто еще скажет, что домик под соломенной крышей — это не очаровательно?

Он уселся рядом с Амариллис, темноволосой актрисой с бездонными черными глазами и в затейливо неряшливом одеянии.

— Вы, наверное, здесь на пробах, — сказала Амариллис. — Вы ужасно похожи на Эдварда Клэра.

Джек взглянул через стойку и увидел, что премьер-министр смеется, запрокинув голову и выставив кадык. Джек нахмурился. Он предупреждал премьер-министра, что не следует делать этого, ведь это грозит мгновенным разоблачением. Но хоть смеется, и то ладно.

Премьер-министр и Амариллис обменялись историями жизни. По словам премьер-министра, он изучал актерское искусство у Хелен Миррен и жил на одной квартире с Саймоном Кэллоу [65] . Раньше состоял в труппах в Ноттингеме и Бристоле, работал в основном на телевидении и в кино, но театр для него — первая любовь:

— Чувствуешь, так сказать, что публика придает смысл твоей жизни.

Джек заметил, что один из актеров за столом отвернулся и сунул пальцы в рот, изображая рвоту.

Напротив паба, в крошечном кабинете распорядителя сцены Королевского Шекспировского театра, сидел сэр Дигби Прист, прославленный театральный режиссер. Через три дня он должен был начать репетиции пьесы «Жизнь и духовная смерть Эдварда Клэра», которую написал Уэйн Спэрроу , левацкий драматург, расхваленный критиками за дебютную пьесу «Пердун».

Спэрроу получил заказ за три года до этого, но срывал срок за сроком и вот наконец позавчера вечером представил пьесу о Клэре. Он был либо пьян, либо нанюхался, и пробормотал:

— Вышло просто говно, и всего на двадцать семь минут. У меня распад личности.

Прочитав рукопись, сэр Дигби задумался, не нанять ли людей, чтобы переломали Спэрроу ноги. В юности Дигби помогал дяде развозить молоко и до сих пор сохранил связи в хулиганском Ист-Энде.

Однако брошюру с рекламой спектакля уже отпечатали, и афиши уже расклеили по всему Стратфорду, так что шоу должно продолжаться.

Дигби все еще искал актера на главную роль. Он листал страницы «Прожектора», отчаянно рассматривая фотографии ведущих актеров — не похож ли кто-нибудь на премьер-министра? Зачем эти скоты публикуют по двадцать лет фото одних и тех же актеров? Он уже опробовал на ведущую роль ветеранов битвы Эль-Аламейн [66] , черт побери!

Когда он выходил из репетиционного зала, позвонила агент по подбору актеров и сказала, что подошлет пару кандидатов на Эдварда Клэра, но у одного сложности с графиком из-за работы на телевидении, а другой чуток коротковат, хотя готов играть в обуви с прокладками.

Дигби спросил:

— Насколько коротковат?

— Почти метр пятьдесят пять.

— Ему, на хрен, не прокладки нужны, милочка, а стремянка! — заорал Дигби.

Телефон снова зазвонил. Это была Амариллис, которая однажды играла у сэра Дигби в «Трамвае „Желание“». Бланш из нее вышла кошмарная, из-за южного акцента казалось, словно она прямиком из Уэльса.

— Дигби, дорогуша, — проворковала Амариллис, — в «Утенке» сидит вылитый Эдвард Клэр. Это женщина, но она мужчина.

Сэр Дигби вынул щеточку из сумки, которую всюду таскал с собой, причесал волосы и козлиную бородку. Он только что развелся и надеялся найти женское общество. Пока он торопливо переходил улицу, его приветствовали или, по крайней мере, узнали почти все, попавшиеся ему на пути. В интервью он часто говорил о своей «непреодолимой потребности в уединении», но яркая внешность Фальстафа и гулкий голос, как ни трагично, не давали ему смешаться с толпой. Брайан Блессед однажды изрек: «Я просто обожаю этого милого Дигби, но, боже, до чего же его много».

Джек видел, как сэр Дигби Прист вошел в бар. Он читал опубликованные дневники Приста, поэтому у него возникло чувство, что он знает этого человека. Джек вскинул руку в приветственном жесте, но тут же опустил, сообразив, что Прист ему, собственно говоря, чужой человек. Интересно, что заставляет мужчину на шестьдесят пятом году жизни влезать вджинсы, ковбойские ботинки, футболку «Роллинг стоунз» и черный кожаный пиджак? — подумал Джек.