Онлайн книга «Московские тени»
|
* * * – Алексей! – зовет жена. – Подойди на секунду. Маркин встает и идет в комнату. – Что случилось? Дочка на горшочке. Приученно тужится: – Как-ка-ка-ка… – Представляешь, сама попросилась! – Елена радуется. – В кроватке заволновалась так… – Молодец, – кивает Маркин, взглядом спрашивает: «И это все, зачем позвала?» – Приготовь ей кефиру, пожалуйста. Уже пора кормить. Сделай в бутылке с соской, может, уснет. – Угу… Он возвращается на кухню, достает из холодильника двухсотграммовый пакет детского кефира, переливает в бутылочку. Ставит под горячую воду… Быстро он привык к такой трате воды. Конечно, теперь же не таскает ее ведрами от колонки, – течет вот она и течет из крана… В туалет прошла жена с горшочком в руках. – Покакала! – счастливо сообщает. – Вот, совсем уж взрослый человек! – Классно. – Маркин тоже старается обрадоваться. Подождав, когда кефир нагреется, он выключает воду, встряхивает бутылочку и несет ребенку. Дарья стоит в кроватке. При виде еды начинает верещать, тянет к бутылочке руки. – Проголодалась? Ложись на спинку… – Маркин замечает, что говорит сюсюкая, тут же меняет интонацию: – Давай, ложись, и будешь пить спокойно. Кладет дочку на простыню, голова на подушке. Дает бутылку. Дарья жадно сосет, держа бутылку ручками; время от времени отрывается и смотрит, как будто отмечая, много ли еще осталось. – Кушаем? – появляется жена. – Ах, какие мы молодцы! Скоро начнем девочку от соски отучать. Взрослые ведь не едят через сосочку. Да? Маркин кивает, и Дарья издает звук, похожий на одобрение. Минут пятнадцать Маркин бродит по квартире. Делать нечего. Зачем-то перебирает магнитофонные кассеты, хотя слушать ничего не хочется. И за стол больше не тянет. – Может, в магазин сходить? – в конце концов спрашивает жену. – А что хочешь купишь? – Н-ну, картошку надо, еще чего-нибудь… – Маркин мнется в нерешительности. – Немного бы выпить тоже… – Водки? – насторожилась Елена. – Читушки мне хватит. Еще в холодильнике осталось что-то… – Ладно, давай. – Жена достает из шкатулки полтинник. – Но учти, – считает нужным предупредить, – у нас осталось всего ничего. А жить еще неизвестно до какого. – Угу… – Значит, так – купи себе водку, мне два «Бадаевских», только не крепких, три яблока детям, «Дарницкого» буханку и полкило сосисок. Маркин не соглашается: – Селедку лучше. – Саша ее ведь не ест. – Для него котлеты с картошкой стоят. – Хорошо, – кивает жена, – возьми селедку одну и сосисок, на сколько хватит. – Она считает в уме. – Должно хватить грамм на триста. Утром вам чтоб было что перекусить. – Постараюсь уложиться. Маркин идет в прихожую, одевается. Открывает дверь. – Я пошел. – Только не задерживайся, любимый, – отзывается Елена из комнаты. – Мы с Дарьюшкой тебя очень ждем! – Угу… – Про яблоки не забудь, а то дочка с тобой разберется. – Ладно. – Пакеты взял? – Взял, взял, всё взял… * * * Есть два варианта приятного посещения магазинов. Первый – если денег у тебя немеряно и можно спокойно прикупить все, что пожелаешь; второй – когда карманы совсем пусты, и тогда магазин – это нечто вроде музея, товары разглядываешь, как занятные экспонаты. При втором варианте просто-напросто говоришь себе: нет денег, нечего и губу раскатывать. Но в кармане полтинник, а купить надо много чего, да еще вдобавок кое-что бы не помешало, и магазин превращается в комнату пыток. После августовского кризиса, правда, изобилие слегка потускнело, но все равно… Обычному человеку до сих пор (уж который год) до конца трудно привыкнуть к десятку сортов копченых, полукопченых, вареных колбас или пятнадцати видам кофе, сыру аж из Новой Зеландии, карбонатам, нарезкам… Глаза, короче говоря, разбегаются, а мокрые от пота пальцы теребят жалкие купюры мелкого достоинства. – Так, – начинает Маркин с самого главного, – пожалуйста, ноль двадцать пять «Столичной» и две «Бадаевских» вот этих, три и шесть алкоголя. Кладет бутылки в пакет, направляется дальше, в овощной отдел. – Три некрупных яблока. Да, по девятнадцать. Черт, три яблока потянули на шестьсот грамм! Маркин нехотя расплачивается. От полтинника остается теперь меньше двадцатки. Лихо!.. Теперь стоит в рыбном, разглядывает селедку. Сомневается. Килограмм – двадцать три рубля. Снова подорожала. Значит, самая маленькая обойдется рублей в семь-восемь. Мда… Но так хочется селедки под водочку… – А, – решается, – селедку, будьте добры. Только поменьше какую-нибудь. Продавщица выуживает из бочонка рыбу. – Такая подойдет? Вроде, большеватая. – Поменьше бы… Достает другую. Кажется, точно такую же. Продолжать выбирать неудобно, Маркин кивает. – Четыреста тридцать граммов, – похимичив на новых, малопонятных покупателям весах, объявляет продавщица. Маркин смотрит на табло. Девять рублей восемьдесят девять копеек. Влетел. Придется обойтись без сосисок. – Десять рублей девять копеек в кассу. – Почему десять рублей?.. Продавщица устало снимает рыбу с весов: – Двадцать копеек – мешочек. Выбив чек и забрав селедку, Маркин подсчитывает оставшиеся деньги. Вместе с мелочишкой, завалявшейся по карманам куртки, – восемь с копейками. Ну, как раз на «Дарницкий» и два кэгэ картошки. * * * Только вернулся домой, только снял куртку и сменил ботинки на тапочки, жена зовет к телефону. – Опять твой Борька! – Лё-ох? – писклявый голос в трубке. – Слушаю. – Ты созрел для героического похода? – Да нет, – кисло отвечает Маркин. – Почему? – Борис искренне удивлен. – Не хочешь быть свидетелем того, как великий озолотится? Даю тебе пять минут, чтоб решиться. – Нет, не решусь. Устал. Не хочу. Борис вздыхает: – Гни-ило… – Затем спрашивает: – Признайся, ты окончательно трансформировался в мелкобуржуазное быдло, готовое жить при любом строе, при любых фашистских режимах, лишь бы не трогали его убогий мещанский мирок? Борис специалист по подобным замороченным фразам. Откопает или придумает одну и ходит с ней пару месяцев, повторяя каждому встречному. Потом – новую. |