Онлайн книга «Московские тени»
|
– Почти что, – сознается Маркин; особенно дискутировать ему сейчас не хочется, тем более, когда рядом жена. – Но это же гнило! – Борис явно не ожидал подобного ответа, несколько секунд он молчит, выдумывает, что бы еще сказать такого… – При этом раскладе, Алексей, – слышится наконец его голос, – мы можем оказаться по разные стороны баррикад, когда я начну выплескивать свою революционную агрессию. Так что подумай… – Хорошо. Словесной революционности Бориса хватило бы на пяток Савинковых, но Маркин знает его шесть лет, и ему давно все понятно и давно надоело… – Значит, – уточняет Борис, – не идешь в «Бинго»? – Не иду. – А вот я отправляюсь. Залился двумя девятками, по дороге еще одну. И – снимать башли с сытого быдла! – Удачи, – усмехается Маркин. – Дэну-то звонил? – Звонил, нет этого болвана. – Пьет где-нибудь. – Да уж наверняка. Воскресенье – грех не забухать! – Я тоже собираюсь, – говорит Маркин, чтобы не совсем упасть в глазах приятеля. Борис, слышно, усмехнулся: – В кругу семьи? – Ну, с женой… – Давай, давай, с женой отвольно раскуражишься. – Это он издевается. – Завидую! Ладно, я еще тебе позвоню, когда сниму пару линий. Может, получится и само «Бинго» отхватить. Сегодня, стопроцентно, мне покатит! * * * – Куда он тебя все сманивает? – интересуется Елена. – Да так… в «Бинго». – Что это? Клуб? – Вроде того. Там играют в такое… типа лото. – Не вздумай! – жена мгновенно напряглась. – Привяжется… и так денег нет… – Перестань, – морщится Маркин. По каналу «31» идет «Афоня». Маркин знает фильм наизусть, но вот сидит и смотрит. Скучно, раз десятый за год, а что еще делать… Ничего не хочется. – Когда сядем? – спрашивает жена. – Да попозже. Ребенка уложим, тогда и посидим спокойно. Накрыть на стол, выпить не спеша триста грамм водки, закусить, а потом – глубокий сон без детского плача, без прерываний. Хе-хе, хорошо бы… – Что-то Саши нет, – взглянув на темнеющее окно, начинает беспокоиться Елена. – Рано еще, – отвечает Маркин. – Ты его до скольких отпустила? – До половины восьмого. А сейчас? Маркин идет к холодильнику, смотрит на вделанные в дверцу часы. За ним спешит на четвереньках Дарья. Отец берет ее на руки, возвращается в комнату. – Без двадцати семь. – А, это нормально, – успокаивается жена. – Будильник бы вот купить, а то так бегать каждый раз… – Купим как-нибудь. Дочка трогает Маркина за лицо. Он спускает ее на коврик. Подсовывает машинку: – Смотри, какая бибика! – катает туда-сюда. – Ж-ж, би-би! Ж-ж-ж… Дарья отбирает машинку и принимается катать сама. Маркин устраивается в кресле. Наблюдает, как Куравлев на экране танцует в кафе. – Потрясающий эпизод! – восхищается жена. – А Брондуков, смотри, какой… – Куражится. – Маркин усмехнулся, вспомнив словечко Бориса. * * * От нечего делать решил залезть в ванну. После ванны обычно некоторое время чувствует себя получше. Как-то легче становится. Пускает воду, регулирует соотношение горячей и холодной. Наконец добивается привычной для себя температуры. Закрывает дверь на защелку, раздевается. Выливает из бутыля в ванну немного шампуня. Появляется пена. Лежит в приятном тепле. Из крана бьет струя, разгоняя пенные пузыри. Плавает мочалка. Маркин поглаживает свое тело, почесывается. Глаза прикрыл… Что же с ним происходит? Почему так тяжело?.. Тьфу, вот всегда в ванной приходят такие вопросы. Здесь бы наоборот… Ищешь другого!.. Но все-таки? Усталость, утомление, отупение какое-то. От чего? Последние шесть лет практически никакой физической работы, кроме, может, хе-хе, тяжелых сумок с продуктами два раза в месяц, что тащит с рынка, а состояние, точно пол-огорода вскопал или перенес сотню ведер песка с места на место. И ребенок в основном на жене. Работа… да какая это работа: сиди себе в киоске «Ксерокопия» рядом с метро «Бауманская» и время от времени ксерь бумажки… От чего же так тяжело? Конечно, конечно, это сама Москва виновата. Хм, давление мегаполиса. Двадцать минут в метро – и все, и готов, загружен по макушку… Но другие как-то шевелятся, пытаются делать, побеждают этот загруз. Борис тот же, у него вот силы есть. Шесть лет прожил в общаге, последний год почти нелегально, без регистрации; работает в одной из центральных газет в отделе маркетинга, – ему шевелиться приходится, дай бог. И вот два романа написал (не печатают, правда), теперь третий начал… Другие тоже… Даже Елена держится молодцом, несмотря что постоянно с ребенком, а это потяжелей, наверное, чем торговкой на Царицынском рынке. Но – не унывает… Маркин открыл глаза. Сел. Вздохнул и стал намыливаться. Не надо мыслей, особенно об этом. Хотел освежиться, а получается наоборот… Да ладно, наладится как-нибудь. У Дарьи зубы прорежутся в конце концов, зима установится… Зимой, может… Длинные, спокойные декабрьские вечера… Стук в дверь. – Да! – кричит Маркин. Из-за двери что-то говорит жена. Шум воды мешает разобрать слова. Маркин переключает на душ, становится тише. – Что случилось? – Любимый, ты купаешься? – Да. – Тебе спинку не потереть? – спрашивает Елена игриво. – Я сам, можно? – Ну-у, любимый! – Лена… – Не хочешь – не надо, – обиделась и ушла. Маркин торопливо заканчивает мыться. Теперь ему скорей хочется выйти отсюда. Чувствует, как здесь душно, влажно-жарко. Противно и липко. Одно радует – скоро можно будет выпить. Уж водка-то подвести не должна. * * * – Что, сколько времени? Мне уже пора волноваться? Вставать с кресла, тащиться к холодильнику, где единственные в квартире часы, Маркину лень. Он снимает телефонную трубку, набирает 100. Через несколько секунд длинные гудки прерываются и раздается четкий, уверенно-автоматический женский голос: – Точное время – девятнадцать часов двадцать одна минута пятнадцать секунд. И без промедлений вслед за этим, словно бы ему невтерпеж поведать свеженькую отменную гнусность, затараторил автомат-мужчина: – Только московская городская телефонная сеть владеет информацией!.. Маркин кладет трубку, отвечает жене: – Еще десять минут. – Подождем… – Она снова берется за книгу. – Что читаешь? |