Онлайн книга «Московские тени»
|
Да, мне хорошо, слишком хорошо. Как-то страшновато даже. Быстро пьянею, не от пойла, скорей, а от ощущения почти забытой свободы, чего-то необычного, небудничного. Тянет заорать, запрыгать, стол кинуть в витрину… Вот что делается, когда сворачиваешь с накатанной колеи. Запросто можно перевернуться. Два года назад закончили Суриковку. Мы с Борисом, молодые провинциальные дарования, учились на живописцев, а Дэн, как малоодаренный сын московского члена Союза художников, на промграфика. Но никто из нас художником не стал; Дэн, правда, близок к своей специальности – моделирует в папашиной фирмочке узоры для обоев и линолеума. Борис сидит в туристическом агентстве, а я вот брожу по магазинам и контролирую реализацию ядовитой газировки. Художников и без нас полным-полно – тесные ряды, в которые не протиснуться. А надо жить, что-нибудь ням-ням… Иногда мы встречаемся, выпиваем, однажды, помню, смотались на пару дней в Питер, а сегодня вот решили выбраться за пределы Москвы, в первый попавшийся городок, там потусоваться, покуражиться день-другой. Хочется жизнь разукрашивать. Иначе превратишься в тупой станок, в двуногую машину с проводками вместо мозгов. Рано или поздно это случится, но нужно оттягивать этот момент. В окно кафе видна платформа. Время от времени подъезжает электричка, заполняется народом и укатывает прочь из столицы. С утра людей было битком, а теперь меньше – основная масса дачников миновала. – Ладно, Мускат, хорош гнать, – перебивает Дэн рассказ Бориса о поэте Одиноком, смотрит на часы. – Пора в путь. А то пока приедем, дело к вечеру. – Куда едем-то? – спрашиваю. – Да куда глаза глядят. Борис разлил остатки пива себе и Дэну. Я прикупил еще сто грамм водки и бутерброд с ветчиной. – Ты ж сейчас упадешь, Хронитура, – предупреждает Дэн. – Зачем сразу с водяры начинать? Меня уже слегка цепануло выпитое. С пренебрежением смотрю на пиво, поднимаю свой стаканчик со «Столичной», отвечаю: – Кто любит пиво и вино – тот с жидами заодно. – Ха-ха!.. Заглотнули пойло, встали. Я в уме подсчитал, сколько уже потратил. Две порции водки, бутылка «Посадского», «Союз-Аполлон», бутерброды – больше полтинника!.. Ну ладно, Дэн обещал за меня забашлять, я его предупреждал, что с деньгами у меня неважнецки. Помочившись в бесплатных синих кабинках, где экскременты пахнут ландышем, пришли на шестую платформу. Народ активно стекается, значит, электричка скоро. Пока что рассматриваем видеокассеты в киоске. – Вот наборец, – хмыкает Борис, показывая на шеренгу кассет с эротическими фильмами. – «Невтерпеж», «Сексоповал», «Прошмандовки». – Я слышал, что закон приняли, чтоб торговать этим только в специальных магазинах, – отзываюсь, – а везде лежит. – Ну так, этот бизнес не слабей водочного. Вздыхаю: – Вот возьмут действительно запретят, а мы никак не соберемся видак купить. По телеку «Плейбой» и «Клубничный десерт» в такую позднень идут, всегда засыпаю… – У тебя ж жена есть, – удивляется Дэн. – Хм, жена… Новых впечатлений, наверное, хочется. Самое лучшее – порнуху смотреть и одновременно с женой… Вроде получается как с той телкой, из телика… – Ничего, Хрон, сегодня будут тебе новые впечатления. Приедем, подснимем девочку рублей за триста… – Да-а, – мечтательно стонет Борис. – Устроим Армагеддон! В вагоне толкотня и духота. Еле нашли, куда можно сесть втроем. Мы с Дэном – на одну скамью, Борис напротив нас. Дэн тут же поднялся, стал открывать окно. – Заклиненное, сука… – Вышиб-бай к херам! – отвязно посоветовал Борис. Дэн вместо вышибания сел на свое место и поставил сумку на колени. «Осторожно, двери закрываются», – проскрипело в динамиках. У меня слегка закружилась голова, скорей всего, от волнения, – тысячу лет никуда не ездил, даже и забыл ощущение, когда колеса о рельсы постукивают, за окном все плывет… – Ну, – Дэн достал из сумки бутылку портвейна, – обмоем теперь начало поездки. – Дава-ай, – воодушевился Борис. Штопора, ясно, ни у кого из нас не оказалось. Дэн долго кряхтел и матерился, пока ему не удалось вогнать пробку внутрь бутылки. От духоты и нескольких крупных глотков вина меня стало всерьез развозить. Ребята тоже сидели с покрасневшими рожами. – Что, – спрашиваю Бориса, – красишь картинки? Помнишь, ты ремейк Иванова собирался делать? – «Явление Христа народу»? Забросил, некогда. Так, иногда наброски разные. К холстам давно не подхожу. – Значит, не сотворил дело жизни? – усмехается Дэн – Ты ведь этим «Явлением…» так бредил, о нем только и говорил… – А, детство все это. Да и не актуально уже. Еще курсе на третьем у Бориса родилась идея написать грандиозное полотно. Появляется, дескать, Христос перед людьми, а те в ужасе разбегаются. Мчатся в лес, кидаются в воду, скачут прочь на лошадях. Люди все красивые, ухоженные, этакие античные полубоги, а спаситель их в рванине какой-то, в язвах, с колокольчиком прокаженного на шее. – Да какая сейчас живопись, – вздыхает Борис, – целыми днями работаешь, пока вечером домой доберешься, в этот мой Реутов, уже девятый час. Пожру, ящик посмотрю – и спать. Утром в восемь часов опять в электричке… В выходные отдохнуть хочется… А ты неужели красишь? – он спрашивает меня с удивлением и вроде даже с испугом. – Дурак, что ли… Дэна мы и не спрашиваем – ему Суриковка пять лет была как бельмо на глазу. Закончил и долго крестился, радуясь, что все позади. Диплом получил, и торжественно сжег все свои художества во дворе дома. Электричка не спеша, то и дело тормозя на станциях, укатывает дальше и дальше от Белорусского вокзала. Машинист неразборчиво бормочет в динамиках. Пассажиры толкаются в проходе, цепляясь за сиденья своими сумками-тележками, замотанными в мокрую тряпку саженцами. Я приткнулся головой к оконной раме и задремал. Стало сниться, что вроде я куда-то лечу. Сначала лететь приятно – в таком горизонтальном положении, животом вниз, разглядывая луга и перелески с небольшой высоты. Свежий ветерок обдувает лицо… Потом ветер усилился, стал тревожить. Наглые, угрожающие порывы. Они хотят меня опрокинуть. То слева, то справа, но я держусь. А вот когда сзади, теряю равновесие, кувыркаюсь, вхожу в пике. Земля все ближе, видна каждая травинка. Ох, как страшно!.. Сейчас врежусь… Очнулся, нет, я на скамейке, все нормально. Вспомнил – такое же снилось по юности, когда только привыкал к выпивке, и меня мутило во сне. – Чего дергаешься? – Борис с удовольствием досасывает портвейн. – Блин, тошнит, – отвечаю. – Ясен дундич. Сначала пиво, потом водяра, теперь винище. Любого затошнит. |