Онлайн книга «Лестница на шкаф»
|
— Младший лейтенант Ландау! — представился высокий, предъявляя локоть и холодно глядя поверх головы Ильи. — Старшина Лифшиц! — этот гадко улыбался в лицо. До дрожи напоминали эти физические тела монстров Артура и Фридриха из страшных снов, когда когда-то замерзал во рву, припорошенном красным снегом, под надкушенной равнодушной луной, когда электричку раздавили льды. — Можно вас на минуточку попросить… вот сюда… соблаговолите в эту дверцу… Илья пожал плечами (может, лепту кому-то там полагается внести, обол сунуть?) — пожалуйста, пройдемте. 3 Комната была невелика, прямоугольная, без окон, с низким потолком, стены покрыты известкой, местами отвалившейся. У ордынцев такие пристанища назывались «дежурка». Тяжелая бронзовая люстра о семи свечах свисала с потолка, керосинила. Сидел человек за столом и ел виноград. — Мы пришли, Видящий, и привели с собой некоторого — рассмотри его, — чугунным голосом сказал Ландау. — Я рассмотрю его, Ловчие, — торжественно пообещал человек за столом и выплюнул косточку в ладонь. — Так мы тогда пошли себе? — Идите себе. Младлей и старшина четко повернулись и вышли, поочередно нагло толкнув Илью плечом. — Временно допущенный? — улыбаясь произнес Видящий. — Подойдите поближе, не бойтесь, я должен видеть ваши глаза. Садитесь, пожалуйста. Да прямо на пол садитесь, что же вы стоять будете… — Руки — ладонями? — хмуро спросил Илья, опускаясь на корточки. — Ничего подобного! Это все там, на дворе… Любая вольная поза, которая вас устроит, — хоть ноги за голову. Один, помню, так-то оригинально переплелся, что потом пришлось даже… Нет, нет, чемоданчик свой с саквояжиком сюда давайте, досмотрим. Видящий сдвинул локтем толстенную книгу с надписью «Опись» и водрузил на липкий от давленых ягод стол кофр и кейс. Он увидел их ручки, плетенные по-москвалымски — в три цвета — и протянул: — Во-от вы откуда к нам заявились, господин хороший… То-то я на вас сразу глаз положил… Как это по-вашему-то «здравствуй» будет — ел кипалки, кажется? Как же, помню, въелось, крестная бабушка Рейзл учила, еще строганиной фиш кормила, напевала «Струг, нилуй». А «прощевай» — ял лабай, помню, помню, юн был, мал, глуп, голота галутная, ту снежевику в лесу, что никогда не сбирал… Голос его стал задушевным: — Ну что, друг, как оно там за шаломянем, в Беловошье — в отечестве пращуров? Гибло? — Стабилизируются людишки мало-помалу, — нехотя отвечал Илья. — Ну, а сама, сама-то прародина богоспасаемая, Колымосква-мурава — как? — Сосредотачивается. — Эх, колымать общу за ногу да на солнышко — греть нары! «Москвалымь — она на семи колах, и на том стоять будет!» — мечтательно вздохнул Видящий. — Какие были люди в белых тулупах, победители недр. Ледяные воители! Конные грабарки на бутару! Метро рубили в вечной мерзлоте… — Уже за Аркагалу-кольцевую тянут, в Шаламово, до Кадыкчана. — Тротуары бревенчатые… Их небось, как до раскола, — посолонь солят? — Или! — сухо отвечал Илья. — Ах, бедуля-пендуля, леванька с сережками, шадайка кудрявая, зело добрый месяц березозол, — вздыхал размягченно Видящий. — Хоть одним глазком бы… Рянда, небось, так и валит? Дряба заметает, сидит? — Лепень-то? Лежит, чего ему… Белеет. — Ах, вот как? Кстати, Вторая сучья война, слышно, закончилась, но пеллагра, сказывают, бушует? — Нынче у нас другорядь-беда: пучки повылезали, лысь белоглазая — громят вдрызг подряд… — А ботвынники куды ж смотрят, чем вохрячят?! — Да вот… Коловратом против апиона… — Маламуды хоть лаят? — А то! Более чем. — Ох ты ж, Белая Вошь, повелительница! А по реке, небось, уже сало пошло, вскрылась Река-матушка? Водосвятие… Здесь и слова такого нет в помине — какие тут реки… Матерь, глядь, ализм сплошь, фигли-мигли… Видящий затянул старинное: Снег порвался об колючку в клочья, Как моя пропащая душа… Илья подтянул с корточек: Мне на вышке срок тянуть нет мочи, Ты не пишешь — нет карандаша. За спиной у Видящего виднелся плакат — низко нависшие над морем облака, от которых исходили наклонные лучи заходящего солнца, как на гравюрах Пу, а из облаков высовывалась могучая рука в бушлатном рукаве, державшая за шкирку хилого придурковатого очкарюгу — из карманов спецовки у него сыпались в волны формулки да рецептишки (рука Отечества оболтуса спасла!). В верхнем углу летала знакомая уже крепостная скала и читалась заповедь как бы вырубленными буквами: «Ты — вред? Становись в ряд! Принеси на общих пользу!» Илье плакат не понравился — дюрерь какая-то, и сам Видящий не понравился чрезвычайно. Говорил тот на классической москвалымской льдыни весьма худо (сморозил «снег сидит» и в цвете слова не уверен), да и вообще… «Сидит разумный человек, несет полнейшую, ад абсурдум, херень», — думал Илья, откровенно вглядываясь в Видящего, а меж тем бойко, не задумываясь, коанировал, отвечая на бредовые вопросы — сроду у него на кафедре по «пусто-пусто» был твердый «хор» с крестом. Видящий тоже как-то искоса приглядывался к Илье, потом пророкотал: «Пора, пора» — и ногой выпихнул из-под стола массивный сундучок (при этом обнаружилось, что Видящий-то бос — мелькнула желтоватая растрескавшаяся пятка с вытатуированным: «они из стали»). Большим когтистым пальцем ноги Видящий откинул крючок, крышка приподнялась и оттуда вылез карлик — он там спал на тряпках, устилавших дно. Жуткое существо — раздутоголовое, бесшеее, кривоногое, ручищи в буграх мышц, глазенки крошечные, горящие угольями и мрачнейшие. — Попался, тусклый, — злобно обрадовался карлик, завидев Илью. — Сам зашел? — Ребята поймали. Карлик вытер нос рукавом телогреечки, подтянул клеша, харкнул под ноги Илье и шепеляво затараторил сквозь редкие гнилые зубы: — Давненько я уже хотел вылезти, вырвать ему глаз, ан дисциплинка во главе угла, лежать, говорю себе, терпила, но уж как дорвусь, как наеду — не спущу, тут уже остерегись — ожгу… — Охолонь, Смотрок, — поморщился Видящий. Эх, хе, хе… Конгруэнтный карлик уже встречался в жизни Ильи. Уже было. Новое путешествие Лилипута. «Однажды мы с вами вместе в теплушке ехали, в одном тамбуре», — хотел сказать Илья, но раздумал: скорей всего, не тот все-таки, других времен, иных сундуков. Карлик, переваливаясь, подковылял к столу, достал из-за пазухи сложенный вчетверо лист и строго положил перед Видящим: — Вам малява. К заполненью. — Слушаюсь тебя, Сокол, — буркнул Видящий, разгладил мятый бланк, вытащил стило и, усмехнувшись, обратился к Илье: — Видите, приходится… Ну-с, приступим пули лить: день, год, место крещения, погода тогда, чин и прозванье восприемника? Не ведаете? Как же вы так… Ну приблизительно? Пишем — седьмого 5737 до нашей веры, по ветхому стилю, Храм-на-Росстанях, благость, бусенец кропит, тайный вечерник-двухсотник Павло Ловец присутствует, заставляя вечно богов молить… Имя отца? Борис? Уж не Маврикиевич ли? Варварски искаженное Борух, конечно, знаем эти хлебные дела… Как его забрали, помните? |