Онлайн книга «Нефтяная Венера»
Или Сен-Мориц… Спортивный автомобиль пятидесятых. Я за рулём. Со мной только лыжи, пачка наличных и дочь чикагского капиталиста. У неё надменное англосаксонское лицо и красные длинные ногти. Мы останавливаемся у спуска, встаём на лыжи и, поражая окружающих мастерством, несёмся вниз. А она копошится тут же, неловко скользя и падая рядом с мужем, тюфяком-менеджером, который привёз её сюда на однодневную экскурсию… Девушкой с распущенными волосами оказалась Лена. Уж и не знаю, что отразилось на моём лице. Думаю, сохранить невозмутимость не удалось по-любому. – Привет… – Привет! – Она удивилась. Оценивает. Столько лет прошло. Похорошел я или подурнел? Успешен или неудачник? Кажется, внешний осмотр дал в целом положительный результат. – Как дела? – спрашиваю. А что ещё спросить после пятнадцати лет разлуки? – Отлично! – Подходящий ответ. Бармен ставит передо мной полную рюмку. Мы молчим, исподтишка поглядываем друг на друга, улыбаемся. Лене подают запотевший стакан. – Твоё здоровье! – Твоё! Чокаемся. Я опрокидываю всю рюмку, Лена потягивает коктейль через трубочку. Подходит загорелый мужчина, обнимает её. – Познакомьтесь. Фёдор, Сергей. – Очень приятно! – Рукопожатие. На его футболке надпись «Мирабель-2007. Я там был». Видимо, намёк на арест русского богача на горнолыжном курорте Мирабель. – Приходи к нам на премьеру! – улыбается Лена и достаёт из сумочки два квадратика плотной глянцевой бумаги. – Мы мюзикл сняли, я в главной роли. Держи, каждое на два лица. – Спасибо большое! – Я беру приглашения, верчу в руках… и сердце проваливается куда-то вниз. На приглашении изображена нефтяная «Венера». Только без нимба из колючки и с надписью «НАША АЛЁНУШКА» с 1 января во всех кинотеатрах». – А что это… такое? – Мюзикл, я в главной роли! Что, не похожа?! – Лена хохочет и ласкается с Сергеем. – В смысле не похожа? – Я уже совсем не втыкаю. – Ну это же я! На картинке! – Ленка запрокидывает лицо, имитируя позу нефтяной «Венеры»… – Похожа… – С этой картиной сплошной детектив. Художник погиб, а она исчезла. Представляешь? – Вот это да… – Жаль, она мне очень нравилась. – Может, найдётся ещё… – Не смеши! Компания друзей тянет их в сторону. – Ну, пока! Приходи, пообщаемся! Лена с Сергеем проталкиваются сквозь толпу. Я только вижу, что на спине его футболки продолжение темы, начатой на груди. Надпись «Мы вернёмся», а под ней – вертолёт «Чёрная акула», расписанный хохломскими узорами, выпускает ракеты по горной европейской деревушке. Ленка – красавица… Ленка – актриса… У Ленки личная жизнь… Неужели когда-то мы любили друг друга… Наши свидания в метро, поцелуи в подъездах – всё встаёт перед глазами… Я повторяю заказ. И ещё раз повторяю. Что же такое любовь? Родители Лены считали, что любовь к таким, как Ваня, заключается в том, чтобы избавить их от страданий. Они болеют, живут неполноценной жизнью, терпят насмешки и издевательства. Оставлять им жизнь – жестокость, лишить их жизни – акт любви. А с Черчиллем как быть? Маша ему хозяйство почикала не только из-за любви к чистоте, но и чтобы он с балкона не падал. Это ведь типа проявление любви. Или просто эгоизм? Кастрируя кота, Маша обеспечивает себе удобную игрушку. Гипоаллергенный зверь, которого удобно гладить в любой момент. Я вспомнил, как мама, пока не было Вани, требовала от меня возвращения не позже десяти. Чтобы я был на виду. А мне так хотелось шляться с друзьями по дворам, пить вино в арках старых домов. Но мама беспокоилась. «Ты меня до смерти доведёшь своими гулянками!» – кричала она. Тоже любовь? Если да, то это довольно неприятная штука. На экране, висящем в углу под потолком, появляется реклама. «Закачай прикольные картинки в свой мобильник», а рядом варианты: знаменитый красавчик футболист, юная певица-мулатка, голый по пояс президент России и Иисус Христос. Вот ты где спрятался, Господи… в телевизоре… Голова у Христа запрокинута, глаза обращены к небу, лоб царапает терновый венец, как колючая проволока. Изображён так, что непонятно: Он страдает или изогнулся в сладостной истоме. Под каждой картинкой имеется надпись, характеризующая персонажа. Под Христом – «Бог любит тебя». На следующий день на весь гигантский фасад нашего дома, выходящего на набережную, натянули рекламный баннер. Оправдывается это всё ремонтом. Наружные стены красят, а чтобы скрыть «некрасивые» строительные леса, натянули баннер. В каждую квартиру позвонили представители рекламной фирмы, предложив подписаться, что мы не против, в обмен на пакет с новогодними подарками. Ваня строго потребовал показать содержимое пакета, а когда нашёл там бутылку водки, названную в честь президента, коробку зефира и банку растворимого кофе, то запретил мне ставить подпись. – Это мошенничество! Мы Лужкову будем жаловаться! – С этими словами он забрал у рекламных активистов пакет и захлопнул дверь. На баннере оказалась нефтяная «Венера». Увеличенная до размеров дома. Я почувствовал себя пойманным с поличным. Как будто кто-то призывал: «Смотрите, вот они, воры, – спрятались в квартире аккурат за пупком». У всего этого есть один недостаток. Обожаемая Ваней дама существенно сократила доступ драгоценного, любимого им света. Жильцы начали собирать подписи под коллективной жалобой. – Красиво, – подытожил Ваня, откусывая от халявного зефира, когда мы стояли напротив дома, любуясь рекламой. – Нас на премьеру пригласили… – задумчиво сказал я. – Надо обязательно пойти! – Понимаешь, это та женщина, которой на самом деле принадлежит картина. – Правда?! – Правда. Думаю… надо картину ей вернуть. – Ни за что! – Подумай. Она тоже её любит. – Решаю сразу не давить на него. – Кстати, у нас лишнее приглашение. Кого позовём? – Давай Соню с Машей позовём. После долгих колебаний, кому из сестёр лучше позвонить, решил набрать Соню. Первой заговорила она: – Видел? – Видел. У нас приглашение есть на премьеру послезавтра. – Ловко. – Можете пойти с нами, если хотите. – С Машей надо посоветоваться… у меня параллельный звонок, я тебя перенаберу. Через полчаса вместо Сони позвонила Маша и заговорила, будто ночной сцены в ветеринарке не было: – Парикмахер может завтра в два у меня. Вам удобно? – Какой парикмахер? – Ваню стричь. Мы ведь на премьеру идём? – А зачем стричь? – Чтобы выглядеть лучше. Я угощаю! |