Книга Лицей послушных жен, страница 65 – Ирэн Роздобудько

Когда Озу болеет, мы дежурим у ее постели в лазарете, носим ей кипяток с лимоном, прислушиваемся к ее слабому дыханию и выслушиваем ее бесконечные сны.

Она любит их рассказывать своим тихим, я бы сказала, замогильным, голосом, к которому прислушиваешься, словно к шепоту летнего ветра на кладбище. Кажется, дунь на это неземное создание – и оно вылетит за сквозняком в окно.

По словам госпожи Учительницы, «дама с камелиями» притягивает как магнит. Такую хочется на руках носить. А точнее, в ладони или в кармане, как воробышка.

По поводу Озу я тоже уверена: быстро найдется для нее золотая клеточка! А может, даже и бриллиантовая.

В ком из нашего секстета я сомневаюсь, так это в себе. И страшно переживаю, что останусь во флигеле навсегда. А точнее, пойду в горничные!

Ведь бывали за время существования лицея и такие ужасные случаи.

Каждая девушка молится, чтобы с ней никогда ничего подобного не случилось. Даже смерть кажется лучшим выходом из позорной ситуации.

Ведь по правилам ЛПЖ выпускница, которая за год (максимум – полтора) не смогла изменить свой общественный статус, подлежит переквалификации и остается здесь служить другим. Тем, кто еще вчера смотрел на тебя как на привилегированную обитательницу флигеля, как на счастливую выпускницу.

Представляете, какое унижение!

В классе седьмом я видела здесь одну такую. Она убирала в наших классах. Лет сорока, с красными, как у вареного рака, клешнями руками. Над ней издевались. Поскольку все знали (такие вещи здесь быстро передаются из уст в уста), что она из невыбранных. Потом она умерла. На могиле даже таблички нет – никто и не плюнет!

Вот когда подумаю о таком, сразу хватаюсь за брасматик, бегу в фитнес-зал или прекращаю сосать на ночь леденцы, пью только кефир.

Я типичная середнячка. И этим все сказано. Все во мне – весьма посредственное. Поэтому я не люблю одеваться в модное и плохо усваиваю уроки макияжа.

Ну вот такой наш секстет номер десять в полном составе.

В принципе, у нас нет четкого деления на касты: кто есть кто, оно весьма условное. Я бы сказала, для внутреннего пользования. Ведь наше совместное обучение не предполагает дальнейшей дружбы. Чересчур сближаться – себе же дороже. Расширенный Устав ЛПЖ, который раскрывает суть каждого отдельного слова, вышитого золотом, хорошо и достаточно четко это объясняет. К примеру, одна из трактовок – Молчание – означает не иметь подруг, которые могли бы отвлекать тебя от Служения. А Служение – это залог счастливой супружеской жизни…

Ну не буду повторять здесь уроки!

Ведь трактовка Устава – отдельная и весьма интересная тема. Именно ее мы основательно будем рассматривать весь учебный год перед выпуском и поселением во флигель.

Ну вот.

Теперь уже о том, что случилось вчера с самого утра.

Пока я писала дневник, девочки проснулись.

Было шесть часов.

Мы всегда встаем в шесть. Не дай бог, позже хотя бы на минуту. Это должно войти в привычку. И мы уже привыкли. Сложнее приходится новичкам – они еще маленькие и хнычут.

Встали – зарядка.

Включаем магнитофон с удивительной – раритетной! – записью давних времен. Эта запись хранится здесь как святыня. Она, как говорит госпожа Воспитательница, сохранилась с середины 60-х годов ХХ века! Под нее просыпались наши бабушки! А то и прабабушки…

Сначала звучит горн, а потом звонкий мальчишеский голос бодро кричит:

– На зарядку! На зарядку! На зарядку! На зарядку!..

И вступает целый хор таких же звонких голосов, подхватывающих:

– …просыпайся!

Это такие голоса, от которых и вправду нельзя не подскочить с кровати.

Когда мы изучали историю развития общества, госпожа Учительница рассказывала, что это – пионерская зорька. И объясняла, что пионеры – это такая старинная детская организация, по дисциплине похожая на внутренние отношения в наших секстетах, только политическая. Ее давно уже нет, но полезный опыт остался в виде вот таких общевоодушевленных занятий, как утренняя зарядка или трудовой десант, который у них в старину назывался субботником.

Итак, дальше нами руководит Голос давно умершего диктора, который диктует нам упражнения: «Руки на ширине плеч… Раз-два, три-четыре!» – и так далее.

Умываемся мы все вместе в роскошной уборной.

Там четыре ряда рукомойников в стиле хай-тек. Наша уборная рассчитана на девятые – одиннадцатые классы. Младшие умываются этажом ниже. Там всегда стоит невероятный шум!

А у нас – тишина. Ведь нужно не только умыться, но и сделать макияж по всем правилам, изученным на уроке макияжа. И следить, чтобы никто не переборщил с помадой или тенями! За это – порицание.

Поэтому в нашей уборной всегда царит напряженная тишина.

– Не забыла, что ты сегодня прокурор? – говорит Рив, смешно вытягивая лицо, чтобы штрих светло-голубых теней лег ровно.

Я важно киваю.

– А Лил, – Рив весело показывает в сторону нашей молчуньи, которая, растянув губы, старательно вырисовывает контур розовым карандашом, – мадам де Реналь. Брр… Я вчера чуть с ума не сошла, готовя речь. Сложная история…

Я улыбаюсь, представляя, как огненная Рив обжигает крылышки «мадам».

– Ты уже придумала приговор? – бросает через плечо Вит из девятого секстета.

Вся девятка – Вит, Гул, Зон, Рут, Вив и Аяс – страшно гордится, что их «литсуд» над Анной Карениной пока что был самым образцовым: все его участники получили по сто баллов. И пока еще никто их не переплюнул!

Рив не отвечает, но таинственно улыбается: еще бы! У Рив прекрасная фантазия в отношении разного рода наказаний.

Последний штрих в уборной – нанесение духов. Все они стоят на отдельной стеклянной полке. Здесь и «Шалимар», и «Эйфория», и «Импровизация», среди них, конечно, есть и «Сирень», и «Лилия», и «Может быть…» и другие ароматы чуть ли не всех марок мира. Иногда, чтобы подловить курсанток, госпожа Директриса поздно ночью подставляет туда и совсем неизвестные флаконы. Тогда приходится нелегко, ведь правильный выбор духов – немалая составляющая в создании идеального образа. Оценка за это тоже влияет на будущий аттестат. Ее выставляют каждое утро на входе в класс – по списку. Несколько раз меня возвращали в уборную мыться и наносить другой аромат.

Это такой стыд! Но теперь я хорошо усвоила: мое – это цитрусовая гамма. Рив легче – она сразу выбрала удушливый «Шалимар», он ей идет – это каждому понятно.

Потом прошла ежедневная утренняя линейка в общем холле на первом этаже. Туда мы спускаемся тихо и почтительно по широкой, устланной красной дорожкой лестнице. Все в синих формах с белыми воротничками и манжетами, в черных (младшие – в белых) чулках и туфлях-лодочках (младшие пока что семенят в полотняных мокасинах с круглыми носками и перепонкой). Чулки на нас должны быть и в жару, и в холод.