Онлайн книга «Воровская корона»
Кирьян пнул опрокинувшийся табурет, и тот, коряво крутанувшись, полетел под ноги нападавшему. Дядька, поморщившись от боли, отступил. Мгновение было выиграно, — жиган сунул руку в карман и прямо через пиджак дважды выстрелил в живот громиле. Дядька дернулся, как-то удивленно взглянул на Кирьяна и, застыв секунды на две, опрокинулся. Безродные, сжимая в руках стаканы с первачом, продолжали сидеть за столом словно заколдованные. Жиган, стиснув зубы, нажал на курок еще дважды, и мужики тут же попадали со стульев сбитыми оловянными солдатиками. — На пол! — заорал Кирьян старику, застывшему в центре комнаты. — На пол, сказал! Старый уркаган выглядел на удивление невозмутимым, словно произошедшее в избе не имело к нему никакого отношения. Старик даже ковырнул ногтем застрявшее между зубами мясо, а потом проговорил: — А ручки-то у тебя дрожат. Так ведь ты и пальнуть можешь, сдуру. Я в твои годы куда покрепче был! — На пол ложись, старая крыса, — пошипел Кирьян. — Э-хе-хе, — загоревал старик, — ведь и вправду убить можешь. Только без меня ты из города не выберешься, вот что я тебе скажу, — неуверенно засобирался он на пол. Отставил в сторонку деревянный обрубок, кряхтя, встал на четвереньки и распластался на животе. — Под стол ползи! Ждать не буду. Считаю до трех. Раз… Два… Старик зашевелился, закряхтел и, подтягивая костыль, полез под стол. — Никакого уважения к былым заслугам, — причитал дед. — Раньше-то как бывало? Храпы шапку снимали, когда с уркаганом разговаривали. А если что не по нраву, то он им хрясь кулаком в зубы, а они за эту любезность еще и благодарить должны были глубоким поклоном… — Заткнись, старая падла! — злобно прервал старика Кирьян. — Пока я тебя совсем не завалил. К двери ползи! Вот, вот, покорячься. Очко подними… Замри, старый недоносок, сейчас с тобой жиган говорить будет! Кирьян поднял табурет, попробовал его на прочность, как бы опасаясь, что тот может не выдержать его веса, и неторопливо уселся. — Итак, старая курва, я задаю тебе первый вопрос. И от того, как пойдет наша беседа, будет зависеть, останешься ли ты жить. Железная Ступня, опершись на локти, слегка приподнялся и проговорил: — Кирьян, богом прошу, дай подняться. Не унижал бы немощного старика. Удар подошвы пришелся колченогому в нос. Старик ухнул, сплевывая кровь, и проскулил: — Напрасно ты, Кирьян… Без меня ты не выйдешь. На всех дорогах чекисты. — Первый вопрос… За сколько же ты все-таки продался, старая гнида? Колченогий обиженно протянул: — Кирьян… — Просто так ты ничего не делаешь! Носок сапога пришелся прямо в открытый рот. Старик выплюнул остатки зубов вместе со сгустками крови и прошепелявил: — Напрасно ты так… — Что ты им сказал? В этот раз колченогий голову не поднимал. Уткнувшись лицом в пол, заговорил: — Ты же знаешь, Кирьян… как я к тебе относился… Я всегда говорил, что этот парень далеко пойдет, и не ошибся… А тут третьего дня ко мне эти заявились, — мотнул он головой в сторону громил. — Будто бы при тебе денег много будет. Все же знают, что ты золотишко да камешки собирал, вот они и предложили пощипать. — А ты сам им сказал, что я к тебе приду. Железная Ступня отвечал не сразу. — Есть грех… Заменжевался я… Слабину дал, вот и проболтался, — виновато протянул колченогий. — Но то не со зла, бес попутал! Дарья, прикусив губу, сидела молчком. Кирьян взглянул на нее мельком и не без удовольствия отметил, что держится барышня молодцом. Другая на ее месте подняла бы визг, всю округу бы переполошила, а эта… застыла, словно памятник! Может, она еще просто от шока не отошла? — Я задал вопрос, — сурово процедил Кирьян. — За сколько?! — Они обещали дать мне треть, — наконец выдавил старик. Кирьян усмехнулся, бросив окурок на спину старика. — Ах, вот оно что… Зная тебя, мне думается, что тебе этого было бы с гулькин хрен. Уложил бы всех троих, а денежки себе бы захапал. Ведь не впервой же, ведь так? — Кто из нас не без греха, — вздохнул колченогий. — А кто это меня кистенем-то хотел накрыть? — Никанор Зубатый, — ответил старик. — Это они его привели. Сущий мокрушник! Варнак! Кирьян невольно усмехнулся, посмотрев на распластанного старика. — Варнак, говоришь! А что же это он так опростоволосился? Ему бы милостыню на паперти просить, а не кистенем размахивать, — хмыкнул жиган. — Раньше времени остограммился, вот рука и дрогнула, — пояснил Железная Ступня. — Трезвым надо на дело выходить, это верно, — признал жиган. — Ладно, старик, считай, что тебе повезло. Брать на себя четвертую душу за ночь — это перебор! Ты мне ксивы обещал. Где они? — по-деловому осведомился Кирьян. — Достанешь, тогда спишу тебе твой грех… Только не откажи, сам болтал, что у тебя провода натянуты. Старик воспрянул: — Кирюша, милок!.. Да я для тебя не только документы, я тебя до самого большака провожу, коли пожелаешь. — А потом кистенем по кумполу? Нет уж, уволь! — воспротивился жиган. — Как-нибудь сам доберусь. А вот мандат выправи. Маткой наружу вывернись, но сделай! — Кореш мой здесь рядом живет. У него бланки и печати есть, любой документ сварганит! — Понятно, — протянул Кирьян. — Ну, чего разлегся, старый мерин? Поднимайся! К другану твоему пойдем. Или тебя пинками поторопить? Старик утер окровавленный нос и стал подниматься. — Напрасно ты, Кирьян, старика-то обижаешь. Нету в случившемся моей вины. Не моя это затея. Думаешь, мне, старику, много надо, что ли? Мне скоро ведь на покой. Кирьян зло скривился: — Что же тогда тебя, Иуду, продаться заставило? Колченогий поднялся. Взял со стола полотенце и бережно приложил его к разбитому рту. Укоризненно покачал головой — на полотенце остались красные разводы. — Думал, своими зубами до глубокой старости жевать буду, однако не судьба… И насчет Иуды — это ты зря, — голос старика дрожал от обиды. — Немного надо, чтобы деда напугать. Приставили перышко к горлу и сказали: делай так, как мы прикажем. Мне хоть за седьмой десяток перевалило, а жить-то страсть как хочется. Не букашка же! Жиган усмехнулся: — Это верно, что не букашка! Паук ты ядовитый. Вот взять бы тебя да каблуком раздавить, чтобы не смердел. Ну да ладно, живи себе пока! Чего враскорячку встал, старый хрен? К двери давай топай! Вышли из избы. Вокруг стояла мгла. Лишь в конце улицы робким мотыльком билось в небольшое оконце пламя свечи. |