Онлайн книга «Фреска судьбы»
— Сами вы будете жариться в аду! — крикнул Алеша. — Не хотите помочь, так убирайтесь отсюда к чертовой матери! Алеша вытер рукой мокрый, перепачканный сажей лоб и повернулся к товарищам. — Надо бы ему молока раздобыть, — сказал он. — Идальго, вы не могли бы этим заняться? — Я? Конечно. Безусловно. — Артист поднялся с корточек, огляделся и зашагал к самой чистой и основательной хате. Вернулся он минут через десять, держа в руках маленькую глиняную крынку и старую перчатку из желтой, сморщенной кожи. — Это для удобства, — объяснил он Алеше. — Надо проделать в пальце дыру, и малыш сможет сосать, как через соску. Насчет чистоты не беспокойтесь, помыл и обработал самогонкой. — Самогонкой? — оживился Пирогов. — Где это вы ее взяли? — Где взял, там больше нет. Алеша, вы когда-нибудь кормили младенца? Алеша покачал головой: — Нет. — Тогда, будьте добры, передайте ребенка мне, а сами отойдите в сторонку, чтобы не отвлекать. И Пирогова с собой прихватите. Я не могу управляться с двумя младенцами одновременно. — Пойдемте, — сказал Пирогову Алеша. — Попробуем раздобыть какой-нибудь еды. Думаю, в этом деле от нас с вами будет больше проку. * * * Сестра милосердия оказалась маленькой, молодой женщиной с подвижным лицом и птичьими повадками. В углу ее рта лихо дымилась папироса. — Позвольте представиться — Павел Пирогов! — пробасил Пирогов, делая что-то вроде поклона. — А это… — Откуда он у вас? — спросила сестра, прищурившись на Алешу и на посапывающий сверток, который он держал в руках. — Мать погибла в пожаре, — сказал Алеша, — а родственников нет. — Совсем никого? — Никого. — Представьте себе, — снова встрял в разговор Пирогов, — совершеннейший сирота. К тому же… — Он у вас обгоревший? — резко спросила сестра милосердия, не обращая внимания на галантный лепет Пирогова. — Да, — ответил Алеша. — Надо его осмотреть. Дайте! Сестра взяла младенца из рук Алеши, положила его на стол и, не вынимая папиросу изо рта, быстро и ловко распеленала. — Грязненький, но ожогов нет, — сказала она. Провела пальцами по животу младенца, улыбнулась. — Совсем здоровенький. — Быть того не может, — сказал артист. — Посмотрите внимательней. У него должны быть ожоги по всему животу. Сестра вновь, на этот раз гораздо тщательней, осмотрела младенца. — Нет, все в порядке. Вам, мой милый, показалось. — Разрешите взглянуть? Артист и Пирогов склонились над младенцем. — В самом деле целый, — изумленно проговорил Пирогов. Артист же ничего не сказал, только растерянно почесал пальцем переносицу. — Ну? — обратился к нему Алеша. — Что вы на это скажете, господин итальянец? — Вероятно, мы ошиблись с диагнозом. Приняли грязь за ожоги. — Определенно, — кивнул Пирогов. — Развели панику на пустом месте. Младенец, словно поняв, что говорят о нем, запищал и задрыгал ножками. — Чудесный ребенок, не правда ли? — широко улыбнулся Пирогов и как бы невзначай тронул сестру за талию. — Нужно перепеленать его в чистую пеленку, — сказала сестра. Посмотрела на грязную тряпку, в которую был завернут младенец, и брезгливо добавила: — А эту дрянь выбросить. — Не надо ничего выбрасывать, — сказал Алеша. — Я ее заберу. — И на кой ляд она вам сдалась? — поинтересовался Пирогов. — Нужна. Ребенка запеленали в чистое, а грязную тряпицу Алеша аккуратно свернул и положил в карман. — Нам пора, — сказал артист сестре. — Спасибо, что приняли малыша. — Я не гарантирую, что он выживет, — сухо ответила сестра. И сурово добавила, стряхнув с папиросы пепел: — В нынешних-то условиях. — Этого никто не может гарантировать, — сказал артист. — Но вы, по крайней мере, постараетесь. — Вы нас просто спасли! — прогудел Пирогов. — Позвольте узнать, добрая самаритянка, как ваше имя? — Мое имя не имеет к делу никакого отношения, — отрезала сестра. — И кстати, уберите руку с моего бедра. Это вам не подставка. Пирогов досадливо крякнул, но убрал руку и постарался замаскировать смущение развязной улыбкой. — Нам нужно ехать, — повторил артист. — Спасибо за все, сестра. — Помогай вам Бог! — сказала в ответ сестра милосердия и перекрестила путешественников. Когда подвода отъезжала от крыльца приюта, она крикнула: — Эй! Как вас там? Постойте! Как его зовут? Пирогов поспешно натянул вожжи. Лошадка остановилась, и путешественники переглянулись. — Про имя-то мы спросить совсем забыли, — тихо сказал Пирогов. — Его фамилия Берсенев! — крикнул сестре артист. — Зовут Алексей! Алеша возмущенно дернул его за рукав, но тот отмахнулся. — Запомнили? Алексей Берсенев! — А отчество? — Пишите — Алексеевич! — снова крикнул артист. Затем повернулся к Пирогову и коротко распорядился: — Поехали! Ну же! И повозка снова загромыхала по ухабам. Когда отъехали подальше, Алеша сердито спросил у артиста: — Зачем вы ей соврали? — Благодаря моему вранью младенец получил имя и фамилию, — спокойно ответил тот. — А то назвали бы человека каким-нибудь Бездомным или Подкидышевым. Или еще какую-нибудь мерзость придумали бы. Они взобрались на телегу. — Странно, — с задумчивой полуулыбкой произнес Алеша, удобнее устраиваясь на рогоже. — Получается, что теперь на свете два Алексея Берсеневых. — Не льстите себе, — откликнулся артист. — В одной только Москве Берсеневых штук сорок наберется. И половина из них Алексеи. — То не в счет, я ведь про них ничего не знаю, — возразил Алеша. — Вы и про этого ничего не знаете. А ну как вырастет живодер или палач. Как тогда запоете? — Не говорите глупости, — нахмурился Алеша. — С чего ему вырастать палачом? Нет. Он будет достойным гражданином своей страны. Может быть, архитектором. А может, поэтом. — А может, чиновником-казнокрадом, — подлил дегтя артист. — В чинах и в летах, в почтении и в достатке. — Лично я бы от такой участи не отказался, — заметил Пирогов, берясь за вожжи. — Все лучше, чем стишки кропать да голой задницей сверкать. Пошла, милая! Пошла! Он стегнул вожжами по крупу лошадки, и она лениво заковыляла по пыльной дороге крохотного городка с кривыми улочками и такими же кривыми домами, во многих из которых уже никто не жил. |