Онлайн книга «Курортное убийство»
|
– Луак Пеннек знает об этом? Я хочу сказать, господин Пеннек не говорил вам, что его сын знает о содержании завещания? – Не могу ничего вам сказать, об этом мы никогда не говорили. И потом, знаете, это не входит в компетенцию нотариуса. – Но что говорит вам ваше чувство? Простите, что я ставлю вопрос в такой форме. – Я не могу ответить на этот вопрос, господин комиссар. Я начинаю неловко себя чувствовать при одной мысли о том, что в этом вопросе мои чувства могут сыграть какую-то роль. – Я очень хорошо понимаю вас, мадам. Когда было составлено завещание? – Пьер-Луи Пеннек составил с моей помощью завещание двенадцать лет назад и с тех пор ничего в нем не менял. – Оно существует в единственном экземпляре, который хранится у вас? – Да, разумеется, оно хранится, как и положено такому важному документу, в сейфе. – Что за письмо оставил Пеннек Франсине Лажу? – Разумеется, его содержание мне неизвестно. Это личное письмо. – Думаю, супруги Пеннек будут не слишком довольны таким завещанием. – Есть еще два распоряжения, о которых следует упомянуть. Одно касается построек. Во дворе участка, на котором стоит дом Делона, есть подсобное строение, довольно большое, почти дом. В свое время, когда было составлено завещание, в связи с этим строением возник спор между Пеннеком и его сыном. Сын построил там склад для меда. Вы, наверное, уже знаете об этом бизнесе Луака Пеннека? – Да, я что-то слышал о том, что он решил заняться мелким предпринимательством. Хотел продавать бретонский мед – miel de mer. – Собственно, я об этом знаю не больше вас, господин комиссар. – Он все еще занимается этим делом? Склад функционирует? – Этого, к сожалению, я вам сказать не могу. Я знаю только, что Пеннек отдал эту постройку в распоряжение Делону – она находится в его саду. Что делает сын с медом, я, честное слово, не знаю. По этому поводу был спор, и Пьер-Луи Пеннек все-таки отдал постройку сыну, хотя по завещанию она достается Делону. Конечно, сыну хотелось получить у Делона постройку и целиком переделать ее под склад. Я знаю об этом только потому, что из-за этого спора были определенные проблемы с составлением завещания. – Насколько ожесточенным был этот спор? – Господин Пеннек был настроен очень решительно. Для него очень важно, чтобы этот пункт завещания нельзя было толковать двояко. – А второе распоряжение? Вы говорили о двух распоряжениях. – Второму распоряжению уже без малого тридцать лет. Этим распоряжением господин Пеннек исключил из завещания своего сводного брата. Полностью исключил. – Об этом я уже знаю. Вам известно основание? – Нет. Мне об этом ничего не известно. К тому же это распоряжение оформлял еще мой предшественник, и я приняла все документы от него. Это очень короткое распоряжение, оно состоит из одного предложения, в котором просто говорится об исключении из завещания. Комиссар Дюпен погрузился в недолгое молчание. – Вам было что-нибудь известно о состоянии здоровья Пьера-Луи Пеннека? – Что вы имеете в виду? – Ему оставалось очень недолго жить. Это было чудо, что он вообще был еще жив. Артерии сердца были практически полностью закупорены. В понедельник он посетил доктора Гаррега, который предложил ему экстренную операцию. Но Пеннек категорически от нее отказался, хотя и понимал, что этот отказ равносилен для него смертному приговору. Мадам де Дени едва заметно покачала головой: – Нет, этого я не знала. Я вообще давно его не видела и ничего не слышала о состоянии его здоровья. – Да, насколько мы знаем, он никому об этом не рассказывал. Мадам де Дени наморщила лоб и заговорила, медленно подбирая слова: – Все это, господин комиссар, звучит очень и очень странно. Пьер-Луи Пеннек узнаёт, что ему остается жить считанные дни, хочет изменить завещание, а через два дня его убивают. Она умолкла. – Я знаю. При таком раскладе случайность и в самом деле представлялась маловероятной. Но сформулировать это надо было как-то по-другому. – Вы упомянули о каких-то обязательствах, связанных с передачей в наследство отеля. – Да, но этих обязательств было немного. Мадам Лажу должна оставаться на своей должности до конца жизни и при этом условии сохраняет жалованье. Мадам Мендю назначается ее преемницей на должности управляющей отелем. Главное условие: отель не может быть продан и должен сохранить свой нынешний облик. В этих формулировках, естественно, заложена известная неопределенность. При этом Луак Пеннек должен согласиться на эти условия, чтобы вступить в права наследования. Дюпен задумался. – У меня еще тогда появилось ощущение, что Пьер-Луи Пеннек с удовольствием дополнил бы этот список еще парой пунктов. Несколько раз он прямо на это намекал. – Могло ли это стать основанием для изменения или дополнения завещания? – Этого я сказать не могу. – Сам Пьер-Луи Пеннек говорил об изменениях или дополнениях? – Он говорил об изменениях. Дюпен записал в блокнот это слово и дважды его подчеркнул. – Что могло содержать завещание, чтобы стать мотивом убийства? В принципе в нем нет ничего экзотического, хотя некоторые пункты удивляют. Это был риторический вопрос. Мадам де Дени отвернулась и принялась смотреть в окно. Дюпен проследил за ее взглядом. – Какая невероятная синева. В кабинете снова наступило долгое молчание. Наконец мадам де Дени неопределенно повела плечами. – Не хочу спекулировать на эту тему. Моя профессиональная обязанность – оперировать фактами и доказательствами фактов. Я работаю с документами. Дюпен не вполне понял, что она имела в виду. Он и сам блуждал в это время в своих мыслях. На душе было неспокойно. Собственно, терпение было на пределе. – Знаете, вы мне очень помогли. Это были очень важные сведения. Хочу выразить вам мою сердечную благодарность, мадам мэтр. Вы были очень любезны. – Не стоит благодарности, господин комиссар. Я сделала все, что могла. Надеюсь, я смогла хоть немного прояснить ситуацию. Это ужасное преступление. Кто бы мог подумать, что в преклонном возрасте господину Пеннеку придется умереть насильственной смертью. – Да, вы правы. – Я провожу вас. – Нет, нет, мадам. Не хочу вас затруднять, я прекрасно помню дорогу. Дюпен пожал протянутую ему руку. – Всего хорошего, господин комиссар. – Да, и вам всего доброго. Надеюсь, что когда-нибудь мы с вами увидимся по более приятному поводу. |