Книга Первая ночь, страница 60 – Марк Леви

— Он наконец скажет, где находится тот что когда-то обнаружили в Амазонии.

— Но он уверял, что не знает этого.

— Старина Айвори много чего наговорил и еще больше скрыл. Егоров был отчасти прав, когда утверждал, что Айвори манипулировал нами как хотел. Если мы заставим его поверить, что у нас теперь три фрагмента, он не устоит перед искушением сложить мозаику. Уверена, Айвори знает больше, чем говорит. Егоров был прав, обвиняя его в том, что он нами манипулирует.

— По-моему, в умении манипулировать ты ему не уступаешь.

— Да нет, куда мне до него! Но именно поэтому я с удовольствием с ним посчитаюсь.

— Ладно, давай представим, что нам удалось обмануть его, и предположим, что он скажет, где находится четвертый фрагмент, но пятый — по-прежнему закопан где-то на плато Мань-Пупу-нёр, так что звездная карта останется неполной. Так зачем городить огород?

— Отсутствие одного фрагмента не помешает представить общую картину целиком. Мы практически никогда не находили древние останки в целом виде, но выкопанные кости позволяют реконструировать скелет и представить внешний облик древнего человека. Добавь фрагмент Айвори к нашим двум и, возможно, поймешь, что означает карта. Иного решения нет — если только ты не скажешь, что хочешь остаться в этой деревушке и посвятить остаток жизни рыбной ловле.

— Забавная идея!

Мы вернулись в гостиницу, Кейра позвонила сестре, и они довольно долго разговаривали, но о наших приключениях в России не было сказано ни слова. Кейра сообщила, что мы в Корнуолле и что она, вероятно, вскоре вернется в Париж. Я спустился в бар выпить пива. Кейра присоединилась ко мне час спустя. Я отложил газету и поинтересовался, связалась ли она с Айвори.

— Он категорически отрицает, что хоть как-то влиял на наши поиски, и разыграл оскорбленную невинность, когда я заявила, что он, похоже, с самого первого дня, с нашей встречи в музее, водил меня за нос. Интонация была искренняя, но я не очень верю.

— Ты сказала, что мы привезли из России третий фрагмент?

Кейра покивала и залпом допила мое пиво.

— Он поверил?

— Ну, во всяком случае, сразу нереста. — меня отчитывать и заявил, что жаждет нас видеть.

— Как будешь вести себя при встрече чтобы он не уличил нас во вранье?

— Я сказала, что мы спрятали вещь в надежном месте и покажем только после того как он сообщит нам подробности об амазонском фрагменте.

— Ну и?

— Ответил, что у него есть предположения но он пока не знает, как туда проникнуть Предложил помочь ему разгадать загадку.

— Какого рода?

— Он не захотел сказать по телефону.

— Значит, приедет сюда?

— Нет, назначил встречу и Амстердаме, через сорок восемь часов.

— А как мы попадем в Амстердам? Я не жажду возвращаться в Хитроу: при попытке пересечь границу мы рискуем угодить за решетку.

— Знаю, знаю, я рассказала Айвори о наших проблемах. Он посоветовал добираться до Голландии на пароме, сказал, что прибывающие из Англии суда проверяют кое-как.

— А где мы сядем на паром?

— В Плимуте, это в полутора часах езды на машине.

— Но у нас же нет машины.

— Поедем на автобусе. Тебя что-то смущает?

— Сколько продлится наше плавание?

— Двенадцать часов.

— Этого-то я и боялся.

Кейра с сокрушенным видом нежно похлопала меня по руке.

— В чем дело? — насторожился я.

— Вообще-то в Амстердам ходят не совсем паромы, вернее, совсем не паромы, а грузовые суда. Почти все берут на борт пассажиров, а нам ведь что паром, что сухогруз — нее едино, правда?

— Была бы верхняя палуба, где я смогу двенадцать часов подыхать от морской болезни!

Автобус отходил в семь утра. Хозяин гостинички приготовил нам в дорогу бутерброды, пообещал Кейре, что с наступлением весны приведет в порядок могилу ее отца, попросил нас приехать снова, заверив, что поселит нас в том же номере, если мы заранее его предупредим.

В Плимуте мы отправились в управление порта, где дежурный офицер сообщил, что через час в Амстердам отправится английский сухогруз, и указал нам причал номер 5.

Капитан запросил с нас двести фунтов наличными и повел по внешнему коридору в кают-компанию. Нам отдали каюту одного из членов экипажа, но я сказал, что предпочитаю палубу — любую, где причиню меньше хлопот.

— Как вам будет угодно, но как только мы выйдем в море, станет очень холодно, а идти мы будем часов двадцать, не меньше.

Я повернулся к Кейре:

— Кажется, ты говорила о двенадцати часах?

Капитан расхохотался:

— На сверхскоростном судне — может быть, но такая старая посудина редко идет со скоростью больше двадцати узлов, и то, если ветер благоприятствует. Если вас укачивает, оставайтесь на палубе! Только оденьтесь потеплее.

— Клянусь, я ничего не знала, — сказала Кейра, скрестив пальцы за спиной.

Сухогруз отчалил. Ла-Манш был спокоен, но небо хмурилось, обещая дождь. Кейра целый час составляла мне компанию, а когда со всем замерзла, пошла в каюту. Старпом сжалился надо мной и послал вахтенного лейтенанта отнести замерзающему пассажиру дождевик и перчатки. Офицер решил выкурить, сигарету и развлечь меня беседой.

В команде было тридцать человек — офицеры, механики, боцманы, коки и матросы. Лейтенант объяснил, что погрузка — сложнейшая операция, от которой зависит безопасность плавания. В восьмидесятых сухогрузы тонули сотнями, да так быстро, что ни один моряк не успевал спастись. Погибли шестьсот пятьдесят человек. Груз ни в коем случае не должен сдвигаться с места, иначе корабль дает крен, заваливается на борт и переворачивается. Именно поэтому специальные устройства в трюмах все время разравнивают зерно. Выдохнув дым, лейтенант добавил, что это не единственная опасность, которая нас подстерегает. Если волна будет слишком высокой, вода через люки попадет в трюмы и корпус расколется пополам. Одним словом, что так, что эдак, потонем мы мгновенно. Но сегодня ночью, благословение Небесам, Ла-Манш спокоен, так что, если не поднимется ветер, нам ничто не грозит. Офицер выкинул окурок за борт и вернулся к работе, оставив меня размышлять о превратностях грозной судьбы.

Кейра несколько раз выходила на палубу, умоляя меня пойти в каюту, потом принесла бутерброды и термос с чаем. Есть я отказался, а чаю выпил, чтобы согреться. В полночь она ушла спать, пообещав, что к утру я непременно задубею от холода. Я закутался в плащ, свернулся калачиком у мачты, на которой горел сигнальный огонь, и задремал под скрип форштевня.

На рассвете Кейра нашла меня на палубе: я спал, лежа на спине и сложив руки на груди. Я проголодался, но аппетит улетучился, как только я переступил порог камбуза и почувствовал запах рыбы, прогорклого масла и кофе. Меня затошнило, и я пулей выскочил на палубу.