Онлайн книга «Убить Петра Великого»
— Значит, судьба такая, князь. — Что ты скажешь в свое оправдание, холоп? — Не в чем мне оправдываться, князь. Хулу на государя не говорил, а Евдокию пожалел, как бабу. Ей-то с ребятишками мыкаться. Несладко им без мужниного глазу! Глянув в бумаги, Ромодановский возразил: — А вот тут от нарочного посыльного весточку получил, что знался ты с дурными людьми, кои государя в кабаках оговаривают, хулу на него возводят. Вот ты от них и поднабрался дурного! — Не было такого, Федор Юрьевич, — уверенно произнес кандальный. — Не было, говоришь? — усмехнулся Федор Юрьевич. — А дьяка бородатого помнишь, что тебя вином угощал? Чего же ты рот-то открыл? Никак ли с перепуга? Это верно, надо меня бояться. Я ведь с тобой все что угодно могу сотворить, и спрашивать меня никто не станет. Может, ты и теперь отпираться станешь? — Поносят меня, князь! Оговаривают! — Проняло тебя. Вот и голосок задрожал. Так что ты про меня такое говорил? Молчишь. А мне ведь ведомо. Хочешь, я сам расскажу? А говорил ты вот что. Будто бы я спать не ложусь до тех самых пор, пока человеческой крови не отведаю. Вот считай, что я нынче сполна испил… Да и внешность ты мою образно обрисовывал, говорил, что собою видом страшен, нравом злой тиран, превеликий нежелатель добра никому, а еще к тому же пьян во вся дни. Али не так? — прищурился князь. — А что поделаешь, протодьякон, служба у меня такая. Если бы не моя служба, так Петра Алексеевича давно бы сокрушили всякие лиходеи. Стража! Уведите его. Пусть в подземелье посидит. Немного ему осталось. — Что там еще сегодня? — спросил Ромодановский, когда колодника увели. — Тут стрельцы с Азова челобитную написали. — А этим-то чего надобно? — недовольно пробурчал князь. — Жалуются на службу, Федор Юрьевич, — охотно отвечал исправник. — Пишут, что денег много месяцев не выплачивают. Кормежка плохая, болезни да хвори разные одолели. По семьям соскучились. Будто бы отправили их на Азов на три месяца, а уже год минул. — Челом государю бьют? — нахмурился глава приказа. — Государю, — живо отозвался секретарь. — Так чего же ты мне не передал? Олух царя небесного! — осерчал князь. — Ведь теперь я на Руси вместо государя! Где бумага? — Вот она, Федор Юрьевич! — подскочил Егорка, передавая Ромодановскому скрученную грамоту. — Это те самые, что из-под Азова? — Те самые, батюшка. А полковники у них Козаков, Черный да Чубаров. — Сам гляну, — буркнул невесело Ромодановский. — Ты мне свечи-то пододвинь. Чего слепнуть-то зазря! «Батюшка наш государь Петр Алексеевич, — углубился в чтение князь. — Пишут тебе холопы твои, стрельцы из города Азова. Бьем тебе челом на скудное наше житие. Уже минуло более года, как не видели мы своих жен да детишек малых. С тех самых пор, как отъехали мы из Москвы. Волей твоей царской остались мы после турецкой кампании в Азове для очистки города и строительства укреплений. Тяготы службы познали сполна. Прошлым летом волею твоей, великий государь, велено было нашим полкам идти на север в Великие Луки, но никак не к семьям нашим, как было обещано. А ведь мы, государь, после турецкой кампании побиты изрядно, едва ли не половина убитыми и почти каждый из нас ранен. Нам бы передохнуть в Москве, помиловаться с женами, повидать детишек. Но волею твоей, государь Петр Алексеевич, проглотив обиду, мы потопали к литовской границе. Да вот только путь оказался неимоверно тяжел. Помня твою милость и воздавая хвалу Господу, мы тянули по реке суда с оружием и припасами. Все лошади сгинули в турецкой кампании да пали по дороге от голода и язв, а потому мы тащили пушки вместо лошадей денно и нощно. До места службы добирались подаянием, без хлебного жалованья, и пришли чуть живым…» Федор Юрьевич поднял помрачневший взгляд на стольника и спросил хмуро: — Сам-то читал? — А то как же, князь! Читал! И даже не единожды! — Вот потому показать не захотел?! — осерчал князь. — Сослать бы тебя на вечное житие! — Помилуйте, батюшка! — бухнулся Егорка на колени. — Да за что же! Ведь верой и правдой! — Ладно, нехристь, поднимайся! Накажу еще, успеется. «…Цельную зиму стояли мы на литовской границе в лютые морозы, — вновь принялся за чтение Ромодановский. — Опять запросились домой к женам да к детишкам малым, но вместо этого закрепили нас в Великих Луках на позор, безо всякого кормления. Бьем тебе челом, великий государь, только ты один и можешь помочь нашей беде. Пожалей нас своей милостью и отправь нас к нашим женам в Москву. Обидчики наши московские бояре да князья Федор Юрьевич Ромодановский, Тимофей Николаевич Стрешнев, Илья Борисович Троекуров. Заступись за нас, верни нам жалованье, что они присваивают себе, и накажи за то, что довели до срама и нищеты верных твоих холопов. Полковники московских стрелецких полков Иван Козаков, Яков Черный, Андрей Чубаров». — Вот оно что, — в задумчивости протянул Федор Юрьевич. — Значит, они государю писали? — Получается, что так, Федор Юрьевич. — Они сейчас в городе? — Покудова здесь, — отозвался стольник. — Да ты не тревожься, князь, я верных людей приставил за ними досматривать, — махнул он широким рукавом. — Коли что будут дурное затевать, так они тотчас узнают. — И чего же они в городе делали? Пожав плечами, отвечал беззаботно: — А чего им еще в Москве делать-то? Женок навестили, с детишками на крыльце поиграли, а потом разбрелись по кабакам тоску залечивать. На питейном ряду бузу учинили. — А это-то с чего? — подивился князь. — Купец с Ярославля не пожелал им вино в долг давать, вот они лавки и перевернули. — Базарная стража была? — А то как же! Только ведь они подходить к ним боялись, все в сторонке стояли. — Что ты о них думаешь? — А чего тут думать, Федор Юрьевич, надобно с ними разобраться. Ежели такая силища к Москве подойдет, так с ними просто сладу не станет. Год назад они в числе зачинщиков были, жалованье им, видишь ли, за три месяца не выплатили! Насилу откупились, а теперь так неизвестно, чем закончится. — Ты вот что, исправник! Об этом письме государю не докладывай, — строго наказал князь. — У него за пределом и без того хлопот немало набирается. Сами разберемся! Глаз с бунтовщиков не спускать и о каждом их шаге лично мне докладывать. Жалованье им выдать… Пущай поостынут! — Не воины они, а пакостники! Все за огороды держатся да за бабьи подолы, только смута одна от них! — Ох и хлопотное это дело — за все государство отвечать, — с горечью отозвался князь. — Федор Юрьевич, так что же делать-то будем? Стрельцы с тобой встречи добиваются. — А надо ли мне с ними встречаться? |