Онлайн книга «Книга Синана»
|
«Такие дела, амигос» «Вас хорошо понимаем» – вежливо ответил Доминго, – «но бизнес есть бизнес, нужно проверить». «То есть?» – я почувствовал, как за спиной придвинулся жаба. «Окей, окей!» – он попытался взять меня за локоть. Я выдернул руку, рюмка расплескалась ему на штаны. «Зачем вы делаете нам трудности?» В этот момент в коридоре заржали. Я увидел, что мой приятель курит с охраной. «Нужно проверить» – вежливо повторил Доминго. И тогда я успокоился. Выложил на стол мятые купюры, ключ от номера, визитку. Из нагрудного кармана достал удостоверение и Доминго по слогам прочитал мое имя. «Галип! – протянул документы жабе, тот спрятал в карман. – Но, повторяю, бизнес есть бизнес и этого, – кивнул на купюры, – недостаточно». Теперь настала моя очередь развести руками. «Вы проиграли и поэтому должны платить». Тот же жест. «Если вы отказываетесь платить, мы вызываем полицию, которая ставит русского журналиста в очень неловкое положение». В коридоре снова коротко заржали. «Но в бизнесе надо идти друг другу навстречу» – он придвинул счет и достал авторучку. «Мы очень любим русских, поэтому… – он что-то чиркнул на листке, -…вот наше последнее предложение!» И кинул жабе листик. «400» – показал мне тот бумажку. – Кредитная карта «Кебан-отель», – я кивнул на ключ. – Поехали. 85. На выходе мне сунули бутылку шампанского – «ваши дамы не допили». Урны поблизости не было, пришлось взять с собой. Сели в машину как в кино про шпионов. Меня с бутылкой в центр, по краям бугай и жаба. Только наручников не хватает. «Кебан-отель» – бросил жаба и шофер молча кивнул. Едем. Мимо летели те же рестораны, но мне казалось, что с тех пор, как я смотрел на них, прошла вечность. Судя по лицу, жаба был доволен. Хороший куш в начале ночи. «Кебан-отель» – наконец бросил через плечо водила. Я задрал голову. Шесть этажей, стеклянные двери, неоновая вывеска. «Пять минут» – я показал ключ портье и запрыгнул на ступеньку. Прямо, направо, бассейн. Все как раньше. За кадками с пальмой лифт. Кнопки мигали медленно, на третьем лифт встал. Сквозь стекло на меня смотрели бугай и портье, оба в белых рубашках. О чем говорят? На ковер долго выгружали чемоданы. 86. В лифте пахло прокисшим войлоком. Прислонившись к стене, смотрел как в окошечке плывут бетонные балки. Здесь была подсобка, вот она. Стопки чистых полотенец, швабры. Шел как во сне: пятки прилипают к полу, пространство вязкое. Остановился перед дверью в номер – тот номер. Ручка разболтана, дверь старая. Видно, что за десять лет отель растерял звезды. Я уткнулся лбом в обшивку. Тишина, ничего. Представил, что открою дверь. Что она сидит на кровати, улыбается. И между ног трубка. 87. Во дворе пахло кухней, горелым жиром, апельсиновой коркой, кофе. Гудели холодильники. Я стал спускаться в колодец. Сердце колотилось в животе, в горле, в затылке. Пересек двор, стал искать в стене калитку. Отодвинул засов и дверь неожиданно легко распахнулась навстречу. Из проема кто-то шагнул, заслонил свет. «Не хорошо, друг» – просипел знакомый голос. 88. Наверху хлопнуло окошко, вздрогнул и замолк холодильник. Я опустил руки, жаба торжествующе сплюнул и было слышно, как плевок шлепнулся на асфальт. Он придвинулся, стал шевелить губами. Я незаметно переложил бутылку в правую руку. Удар оказался несильным, на согнутом локте. Он втянул голову в плечи, как будто поежился. Кожа съехала на лоб, и мне показалось, что он поморщился. Не нравится? Покачнулся, отшатнулся. Губы шамкали, но изо рта доносился клекот, шипение. Пластинка кончилась, но диск все крутится. Надо выключить. И я ударил еще раз. 89. Бутылка разбилась, шипучка ухнула ему на рубашку. Жаба рыгнул и привалился к стене. Медленно сполз на землю, завалился на бок. Рот перестал двигаться, взгляд остановился. Лицо заплаканное. Смешиваясь с кровью, по земле бежала струйка шампанского. Путь был свободным. 90. Мой дед был краснодеревщиком и пил запоями. Семейная легенда гласила, что как-то раз по пьяному делу он добрался до Китая. Говорили, что в Китае он собирался выведать секрет стиля, в котором работали восточные мебельщики. Но спустя два года вернулся ни с чем. Жена его за это время сошлась с другим и прижила ребенка, моего дядьку. Дед поселился отдельно, жил бедно, но спиртного с тех пор в рот не брал ни капли. Мы, говорил отец, бегали к нему тайком, носили еду и кое-что из одежды. А он рассказывал про китайские сады и пагоды, и про монахов, у которых жил в монастыре все эти годы. А потом внезапно уехал из города. Все это время у нас хранилась деревянная статуэтка. Отец говорил, она «оттуда», а мать называла ее «неприличной» и запирала на ключ. Дед объявился после того, как отец нас бросил и я ходил в старшие классы. В дверях стоял седой старичок с густыми черными усами. «Я не надолго» – бросил матери и та, ни слова не сказав, постелила ему в моей комнате. На следующий день я уезжал на каникулы в лагерь. Провожая меня, мать сказала, что старик болен и она, если что, вышлет телеграмму. Когда я вернулся, его уже похоронили. «Это тебе» – протянула мать коробку. На дне лежала потрепанная книга – Томас Чиппендейл, «Руководство для джентльмена и столяра» – и сушеная тыква размером с кулак. Внутри тыквы что-то пересыпалось, побрякивало. Я соскоблил замазку, но тыква оказалась пустой. И тогда я вспомнил про дедовский амулет. Про тыкву, куда китайские монахи, по словам отца, заточили злых духов. Смешно, но иногда мне кажется, что его духи стали моими духами. И что теперь вся моя жизнь зависит от их злой воли. 91. Фары обыскивали человека, который бежал по мосту. Под мышкой человек держал сверток. На берегу он обернулся и махнул рукой. Потом фигурка его исчезла между домами. Я вышел к мечети принца, когда над Босфором легла розовая полоска. Во дворе все было как раньше. Быстро отыскал гробницу с отколотым краем. Раскатав на дне коврик, лег, моментально заснул. |