Книга Модель, страница 54 – Николай Удальцов

— …Потом расскажешь мне все это еще раз, — проговорила Энн; и я переспросил ее:

— Зачем?

— Затем, чтобы я все хорошо запомнила.

Разговор с этой молодой женщиной был не ездой по накатанному тракту в неспешном тарантасе под мерный цокот копыт, а напоминал скачки галопом по пересеченной местности под искры, высекаемые подковами.

Да и вообще — все общение с ней было дорогой.

И не моя вина в том, что состояние дорог в нашей стране давно уже вызывает сомнения в том, что его можно назвать состоянием…

— …Ну и денек у меня сегодня выпал… — прошептала Энн, — Так много нового за один день.

Такие дни, как сегодня, хочется повторять… — И под этот ее шепот я повторил единственное из сегодня, что повторить было в моих силах…

…Когда мы поднялись с кушетки, Энн, явно переоценивая возможности людей помолчать, сказала:

— На сегодня нам хватит, мне нужно вернуться домой, я обязательно буду приходить к тебе еще.

Мне с тобой хорошо.

— Мне тоже хорошо с тобой.

Мы не стали выяснять, почему именно нам хорошо друг с другом. Но после разговоров о политике, которые наверняка слегка утомили девушку уже тем, что это были разговоры о политике, мы не могли не заговорить о том, о чем испокон веков заговаривала русская интеллигенция, утомленная разговорами о политике — о душе.

— Мне хорошо с тобой, — сказала Энн, — потому что у тебя есть душа.

Ты веришь в существование души?

— Верю, — ответил я, хотя каждый раз, когда разговор заходил о душе, я не был уверен в том, что с собеседником мы говорим об одном и том же.

— А я читала, что ученые доказали, что душа существует. И даже установили ее вес.

— Это были не настоящие ученые, потому что они не знали, что такое водно-солевой обмен и вентиляция легких.

— Так что же, души, по-твоему, нет?

— Есть. Только ее исследование давай доверим не ученым, а поэтам.

— Почему?

— Потому что поэты разбираются в том, что такое душа, лучше, чем ученые.

— Ты не веришь, что душа есть у всего? — спросила она.

Я никогда не опускал понятия душа до «всего», и потому сказал:

— Душа есть только у людей. — И после этого произошло то, что вполне могло быть ожидаемым мной рано или не поздно.

Я увидел, что в чем-то я был опытней этой девушки, а в чем-то она была большим, чем я, поэтом, потому что она сказала:

— Душа есть не только у людей, Петр.

— А у чего же еще есть душа?

— У поступков…

…После этих слов Энн черед разговора о деньгах наступил сам собой.

Мне даже думать не пришлось:

— Сколько стоит твоя учеба в университетах?

— Я взяла кредит на оплату, — ответила она, опустив глаза — вот так у нас получается: о такой сложной вещи, как душа, говорим уже легко, а о такой простой, как деньги, — еще стесняемся.

— Сколько ты платишь в месяц?

— Около двадцати тысяч.

— До тех пор, пока мы будем вместе, я стану оплачивать твои кредиты.

— Ты прости, Петр, за то, что я заговорила о деньгах.

— О них заговорил я, а не ты.

Так что не переживай.

— Ну, как — не переживай…

Мы живем в такое время, когда от денег зависит все.

— Далеко не все, девочка.

— А что не зависит от денег? — Энн подняла глаза на меня.

— Например — вращение Земли вокруг Солнца…

— …Петр, — проговорила девушка, — ты — хороший человек, а хорошего в мире мало.

— Даже если хорошего мало — это не повод для того, чтобы ему не быть.

— Ты — хороший человек, — повторила она.

— Это не профессия, — повторил я фразу довольно спорную и получил бесспорный комментарий:

— Но — дефицит…

— … Энн, ты видишь, что я говорю с тобой искренне и серьезно?

— Да. А еще я вижу, что ты все время смотришь на мои ноги, — улыбнулась в ответ она, но при этом не прикрыла колени отворотом одеяла, а наоборот, откинула этот отворот.

— Я уже думаю о нашей будущей картине, и потому смотрю на тебя комплексно…

…Первое, что мне пришло в голову, — завершить с ней картину «Нежность», так и неоконченную когда-то с другой женщиной.

Но уже тогда я почувствовал, что ее истории, постепенно рассказанные мне, ее вопросы — станут основанием для написания еще одной картины.

Картины под названием «Совесть».

И когда я сказал ей об этом, она по-детски захлопала в ладошки, а потом спросила:

— А я не слишком худенькая для картины «Совесть»? — И по нескрытому волнению в ее голосе я понял, что она сама очень хочет стать моделью для этой картины.

— Не слишком, — успокоил я Энн:

— Совесть разжиревшей не бывает…

…Энн помогала мне.

Готовила мне еду и наводила порядок в моей мастерской; а я давал ей деньги и то, что у меня было кроме денег.

— …Ты — настоящий друг! С тобой я поняла, кто это такой, — сказала она мне как-то.

— И — кто же?

— Тот, кто понимает твои проблемы…

— …Петр, почему мы с тобой все время спорим? — Энн надула губки по какому-то поводу; и я легко сдул их:

— Потому что умные всегда разные; и бывает, что умные спорят с умными.

А дураки разговаривают только с теми, кто с ними согласен…

— … С тобой, Петр, я забываю свои вчерашние неприятности.

— Потому что сегодняшние вопросы важнее вчерашних проблем…

…Мы общались с ней несколько месяцев.

Даже после того, как обе картины были окончены.

Но оконченными бывают не только картины; и однажды она сказала:

— Я выхожу замуж.

— Кто он? — спросил я.

— Аспирант.

И у него бизнесы в ай-ти и в логистике.

— Хорошо, — сказал я, хотя понятия не имел о том, что такое бизнесы в ай-ти и логистике.

— Не переживай, Петр!

Я буду тебе звонить и никогда не забуду того, что ты для меня сделал.

— Я рад за тебя, Энн, — вздохнул я.

— А если мы случайно встретимся на улице, что ты сделаешь?

— Улыбнусь тебе, милая…