Онлайн книга «Что создано под Луной?»
|
– Пропаганда нужна нам для того, чтобы народ яснее видел наши цели! Прочтите. – Пропаганда нужна там, где народ может понять, что он несчастлив…– Словом и штыком мы будем пропагандировать свои идеи! Мы не какие-нибудь жулики. Вы записали? Риоль разобрал то, что прочитал бубнящий голос: – Жульничество – это метание фальшивого бисера перед фальшивыми свиньями. Пропаганда – это метание фальшивого бисера в расчете на свиней настоящих…– Мы идем верным путем! – подытожил нарком, а из темноты донеслось: – Желающий заблудиться – не может найти дорогу… – Мы создали государство, служащее счастью людей! Прочтите. – Мы создали государство, творящее людские проблемы…Удивленный тем, что посетители молчали, нарком вышел из-за стола. И вдруг, с ним произошел метаморфоз. Его лицо изменилось, стало почти человеческим, и по нему забродили темные, как раз под тон к брюкам, желваки. Он еще сделал, словно повинуясь привычке, последнюю попытку понаркомствовать: – Мы отмели всех богов, кроме идеи Мировой революции! Наш единственный учитель и бог – это товарищ Сталин! – Для того чтобы кого-нибудь канонизировать, нужно обладать большим самомнением, – проговорил Крайст.– Это не самомнение, а уверенность в своей правоте. Или я совсем не понимаю, что такое самомнение, – еще топтался на своем нарком, но Крайст так же тихо сказал: – Самомнение – это уверенность в том, что все ошибки уже сделаны…– Эх, жалко, что учиться нам уже поздно, – едва ли не виновато проговорил нарком. – Если человек говорит, что учиться ему уже поздно, значит – учиться ему еще рано. И тогда нарком перестал быть наркомом, а просто подошел к Крайсту и устало заглянул ему в глаза: – Скажите, война будет? – спросил он, и в его, переставших быть наркомовскими глазах, появилась обыкновенная человеческая боль. – Да, – ответил Крайст, не отводя взгляда. – Я погибну на войне? – Нет. Ты погибнешь раньше. – Катастрофа? Или болезнь? – Для тебя – катастрофа, но ее никто не заметит, хотя газеты посвятят ей несколько осуждающих тебя строк. И память о тебе сотрут в людской памяти. А ведь политик оставляет о себе память именно тем, что оставляет память о себе…– Что случится? – Тебя обвинят в троцкизме и пособничестве японской разведке. – Я, – лицо наркома посерело, словно поседела его кожа, – Я – не троцкист! – А разве был троцкистом твой предшественник? Разве были троцкистами твои заместители? Ведь именно ты написал на них доносы. – Мне подсказали соответствующие органы, и я сделал это совершенно искренне, потому, что был уверен в двурушничестве своих починенных. – Проще всего оправдывать соучастие в гадостях своей искренностью…– Я действовал по указанию органов, а потом – это были, по-моему, настоящие троцкисты-перерожденцы! Девушка, скачанная с интернета, шепнула Риолю: – Человека легче всего узнать, когда он говорит о другом человеке…– Но, я верно служу товарищу Сталину. Я истинный сталинист! – Сталинистом может быть только тот, кто не понимает, что это такое… – Но ведь Марксизм – это закон революции, – как-то не очень уверенно и очень тихо проговорил нарком, – А закону подчиняется все. – Есть вещи не подвластные никакому закону, – ответил ему Крайст. – Что, например? – Например, – пожал плечами Крайст так, как это делают люди, говорящие об очевидном, – Например, эмоции… После этого, Крайст повернулся к наркому спиной и вместе со своими спутниками, вышел из кабинета. Вслед за ними, поднялся со своего стенографистского места и, прихватив шляпу, вышел Искариот, и никто не услышал того, какие слова были записаны в стенограмму выступления наркома последними: «Рыночная демократия – это равенство в начале. Плановый тоталитаризм – это равенство в конце…»– Ты знал, что он в кабинете? – глядя на Искариота, спросил Риоль Крайста. – Конечно. Где же он мог еще быть? – а дверь кабинета скрипнула так, словно ее мучили кошмары… – И тебе не показалось, что в такой момент Искариот вел себя слишком фривольно? – то, что Риоль постоянно задавал вопросы Крайсту, совсем не означало, что он сошел со своего ума и стал искать причины, по которым люди совершают те или иные поступки. Крайст понимал это, и, потому, улыбнувшись впервые за все то время, что они находились в наркомате, ответил: – Только мудрый может быть ироничным… – Крайст, а если бы нарком услышал то, как записывал его слова Искариот? – Власть, слышащая, что ей говорят люди, это такая редкость, что об этом и говорить не стоит… – В конце концов, каждый народ имеет ту власть, которую заслуживает, – пожала плечами девушка, скачанная с интернета. Искариот посмотрел на нее, как старый учитель смотрит на молодого ученика, уличенного в пользовании шпаргалкой: – Каким бы ни был народ – власть всегда хуже своего народа…«Чем выше пост, тем больше у человека возможностей для распространения своей ограниченности», – подумал Риоль. – Да, – подтвердил его мысль Крайст. * * * – Ничего не утомляет так сильно, как пустая болтовня дилетантов, – проговорил Риоль. – Пустая болтовня специалистов утомляет не меньше, – ответил ему Крайст. Выйдя из здания наркомата, Крайст остановился: – Что ты чувствуешь, Риоль? – Что вышел на свежий воздух. Кстати, наркомат чего мы только что посетили? – Какая разница. Все наркоматы одинаковые.– А ты своди их в наркомат Обороны? – предложил Искариот. – Что такое – наркомат Обороны? – поинтересовалась девушка, нарисованная углем. – Это место, где чиновникам платят в мирное время, для того, чтобы во время войны они посылали людей умирать…– Крайст, а война действительно будет? – Да. Их газеты слишком много говорят о борьбе за мир, а их лидер слишком много делает для того, чтобы в Европе началась война. – В войне может погибнуть и сам режим. – Усатый кавказец так уверен в своем превосходстве, что действительно погибнут миллионы, потому, что за своей самоуверенностью, он прозевает начало войны. Но война будет выиграна. Потом, историки под копирку напишут о том, что под его мудрым руководством войну выиграли, хотя, на самом деле, именно под его бездарным руководством и под бездарным руководством созданных им структур, несли страшные и часто бессмысленные потери. |