Онлайн книга «Что создано под Луной?»
|
Летчик замолчал, но Риоль, слушавший его очень внимательно, спросил: – Погибло много людей? – Там вообще жило людей не много, потом, некоторые уехали. Так, что погибло всего несколько человек. Так мало, что для статистики – почти и ничего. – Что это за болезнь? – Говорят – сибирская язва.– Так, почему же вы посылаете людей туда?! – Мы? – Ну, кто-то еще, но посылает же. – Потому, что, во-первых – воду для оставшихся в живых нужно искать, прежде всего, там, где она когда-то была. А во-вторых – официальные документы утверждают, что Советский Союз никогда не производил и не проводил экспериментов с бактериологическим оружием вообще, и на основе сибирской язвы – в частности. Так, что сибирской язвы здесь нет и быть не может. – А что же говорит этот старик-казах? – Ты хочешь, чтобы серьезные люди из ЦК КПСС и Совета Министров не верили документам, которые сами издают, а слушали слова какого-то безграмотного старика, которого, может, даже перепись населения не учла?..– Но ведь существует равенство всех людей? – Риоль сказал это не то, чтобы не уверенно, просто понимая, что говорит не к месту и не к эпохе. Летчик посмотрел на Риоля и грустно улыбнулся: – Можно сколько угодно говорить о равенстве людей, но только идиот может всерьез считать всех людей равными. Ты, например, – летчик перестал улыбаться и просто смотрел прямо в глаза Риолю, – Можешь считать старого казаха равным себе? – Нет, – честно ответил Риоль. Потом вспомнил Андрюшу и добавил: – И не только его одного…– Но я уважаю старика за его любовь к малой Родине. – Любовь к месту рождения, – ответил летчик, – Настолько естественная вещь, что не может быть достоинством… – За равенство нужно бороться, – на эти слова Риоля, летчик ответил довольно вяло: – Борьба за равенство – это снобизм…– Хорошо, – тихо сказал Риоль после небольшого молчания. – Что – хорошо? – переспросил его летчик. – Хорошо, что ты не приукрашиваешь правду. – Правда всегда голая…– Хорошо, – тихо сказал летчик после небольшого молчания. – Что – хорошо? – переспросил его Риоль. – Хорошо, что ты мне веришь. – Правда, иногда, настолько очевидна, что в нее нет смысла верить…– Что же вы за безмолвный народ? Ведь газеты пишут, что вы самый свободный народ в мире, – после этих слов Риоля, летчик посмотрел на него непонимающе. Потом проговорил: – Или ты провокатор, или такой дурак, что не понимаешь, что если бы народ был таким, каким называет его правительство – ни одно правительство не удержалось бы у власти и недели… – Ну, а насчет того, что пишут газеты, – летчик говорил о газетах, как о чем-то само собой разумеющемся, – Газеты – это, прежде всего, цензура. – Какой стране нужна такая цензура? – Цензура нужна не стране, а государству. Если государству нужна цензура, значит стране не нужно такое государство…– Значит, вы посылали людей, зная, чем они рискуют? – Ничего мы толком не знали, – ответил летчик, а потом прибавил, как отметил Риоль, без всякого знака вопроса: – Разве в этой стране можно толком что-нибудь знать…– А власти не раскаиваются в том, что они делают? – Кающихся я встречал только среди тех, кому каяться не в чем… – Ты веришь в Бога? – сам не зная почему, неожиданно для себя самого, спросил Риоль. – Верю? Нет, наверное. Во всяком случае, сейчас я доверяю тебе больше, чем Ему. – Почему? – У тебя есть возможность написать на меня донос в КГБ. А у Него – нет…– Ты считаешь себя свободным? – спросил Риоль, помолчав немного. – А – ты? – ответил летчик вопросом на вопрос. Риоль пожал плечами: – Да, вроде – да. После чего летчик толи усмехнулся, толи очень просто сказал: – Если при социализме думаешь, что ты свободен – разбуди себя…А еще чуть позже, добавил: – Свобода существует только там, где не приходится говорить о свободе. Несвободный человек должен ощущать несвободу. Иначе, он раб…Риоль и летчик помолчали еще не много, а потом летчик сказал: – Ладно, хватит торчать на месте. Будем жить, и заниматься делом. – Жить? – переспросил Риоль. – Жить – значит перестать рождаться заново…Когда четырехлапый винт АН-2 раскрутился и самолет нехотя сдвинулся с песчаного места, а потом уже привычно стал разгоняться, Риоль спросил летчика: – Мы летим туда, где можно погибнуть, а ты, словно спешишь? – Я спешу потому, что еще кто-то может нас ждать, а погибнуть можно в любом месте. И не спеша. – Скажи, а тебе не жаль того, что если мы погибнем, то ты, например, не будешь жить в двадцать первом веке? – Нет, – ответил летчик, – Мне же не жаль того, что я не жил в девятнадцатом. – Ты вообще не думаешь о смерти? – Когда человек занят настоящим делом, все остальное становится неважным…Самолет набирал высоту. Небольшую. Метров двести над землей. Когда АН-2 перешел в горизонтальный полет, летчик левой рукой стал медленно вращать синюю рукоятку, напоминающую колпачок от зубной пасты, только большего размера. Мотор самолета фыркнул. Тогда летчик вернул положение колпачка на пару миллиметров назад. – Что это было? – Риоль не знал устройств управления таких допотопных для него самолетов, но понимал, что любой перебой в работе мотора ненормален. – Высотный корректор, – ответил летчик, – Он позволяет экономить горючее. Кто знает, сколько нам придется кружить над местом? Так, что горючее пригодится. О том, что включать высотный корректор на такой малой высоте запрещено, летчик не сказал ничего. Не потому, что боялся, что Риоль не одобрит этого – в любом случае, они рисковали вместе, что с высотным корректором, что без него, и заранее было неизвестно, что опасней – оказаться без горючего или заглушить мотор – просто летчик не хотел отвлекать Риоля от наблюдения за землей.– Нам еще долго лететь? – спросил Риоль. – Нет. Или мы очень скоро что-нибудь найдем, или не найдем ничего, и тогда мы вернемся. – А где мы сейчас? – Риоль держал на коленях карту на коленях. Летчик перегнулся в его сторону и ткнул пальцем в точку: |