Онлайн книга «Темная комната»
|
Вдруг глядим — на скамейке шляпа лежит! — О, — Витя говорит, — наконец нам счастье улыбнулось! Взял шляпу эту, надел. Всё-таки голове теплее! Идём — Витя в огромной шляпе. Гражданин один так и оцепенел. Долго шёл за нами — под шляпу заглядывал. — Не пойму, — говорит, — лилипуты, что ли? Лилипуты, что ли, приехали, говорю? Потом идём дальше, вдруг человек без головного убора догоняет нас, с милиционером. — Вот, — говорит, — положил на секунду шляпу, а они украли. — Бежим! — Витя кричит. Помчались из последних сил уже. Шляпу на урну положили, — может, отстанут. Идём — от погони уже оторвались — проходными дворами. — Да-а, — говорю, — правильно, видно, мой папа говорил: «Путь, который к гибели ведёт, от истинного отклоняется сначала на один градус всего!» Вспомнил я вдруг почему-то, как в автобусе с нашим учителем пения встретился. До четвёртого класса у нас пение было, потом кончилось, а он на пенсию ушёл. Вспомнил я, как серьёзно он уроки свои проводил! Перед тем как начать петь нашему хору, достанет камертон — металлическую рогатку, — стукнет себе им по голове (все, кого не видит он, обязательно этот жест передразнят!). Тихий звук камертона — как комариный писк. Прекратится он — и мы начнём петь с этой же ноты, которая затихла. Я, помню, любимцем его был. Говорил он — замечательно я пою! Потом пение у нас кончилось. И всё!.. Вспомнится иногда только, как солировал я. Стою — и сам удивляюсь, как пою! «Солнышко све-тит яс-ное!..» Вспомнил, как на концерте для родителей пел, — родители все изумлены были, переглядывались, головами качали — они до этого с другой стороны меня знали… И вот встречает меня он — два года уже после уроков его прошло. — Ну как ты, — спрашивает, — поёшь? Я подумал еще тогда: «Просто нечего ему больше спросить!» А сейчас понял вдруг: «Не совсем так!» Он, видно, действительно на меня надеялся, что я певцом стану, с его лёгкой руки, чтоб он говорить мог потом друзьям-пенсионерам: «А Горохов-то у меня начинал!» Но как-то я про это забыл. Ушёл он — и забыл я про пение. Потом вспомнил вдруг: я же ещё и в лёгкой атлетике блистал. Учитель школьный в спортшколу меня послал, там я сразу на второй юношеский разряд пробежал. Может, я и быстрее бы побежал, да какой-то балбес на дорожке чемодан позабыл. Перепрыгивать пришлось, и то время разрядное оказалось. Тренер тот говорит: «Ну-ну!» И всё. Больше я на тренировки не ходил. Не помню уж почему. Так что в лёгкой атлетике я перспективный был! Как это забыл я совсем… Выходит, я не одну уже надежду не оправдал, а две! Так и всё, вообще, можно проморгать! Виктору говорю: — Ну, куда? Помнишь, ты говорил, что у тебя какой-то верный друг есть? Ну, номером телефона которого ты ещё камеру хранения зашифровал? Он говорит: — Точно! Как мог я забыть! Вот это действительно друг! Напоит нас чаем, накормит! Колоссально! Вбежал в телефонную будку и застыл. Минут десять, наверно, стоял, как столб. — Забыл! — говорит. — Что? — Номер телефона его забыл, давно, выходит, не звонил. — Да-а-а-а, — говорю, — к дружбе у нас, выходит, такое же небрежное отношение, как ко всему! — Как же? — он говорит вдруг. — Что — как? — Как же, — говорит, — камеру хранения теперь откроем? Думал, уж этот телефон железно запомню, и нет! Витя расстроился, впервые, можно сказать. Но быстро пришёл в себя, снова захохотал. — Дурак, — говорит, — какой же я дурак! Надо поехать к нему, и всё! Поглядеть его телефон, заодно поесть! — А живёт-то где он, хоть помнишь? — Я всегда помню, где друзья мои живут! — веско говорит. Ехали долго, на двух автобусах. Приехали наконец в новый район. — Вот, — Витя радостно говорит. — Вот его дом!.. Точно! Поднялись. Виктор звонить начал. Звонок… ещё звонок… Не открывают! — Да… где-то задерживается, — Витя говорит. — Может, по справочному можно телефон узнать? — Нет, — Витя говорит, — фамилии его точно не помню! — Да-а-а, — говорю, — без портфелей нам уж точно домой ходу нет! — Ладно, — Витя вдруг говорит. — Выбью уж я ему дверь! Если товарищ настоящий — простит! — Да ты что? — говорю. — Это же взлом! — Ничего! — говорит. — Как-нибудь! Я же вижу, как ты устал! Вижу, что домой тебе уже хочется! Мой долг, хочешь знать, выручить твой портфель и тебе отдать! — Спасибо! — говорю. — Ты, видно, настоящий друг! — Разбежался Витя вниз по лестнице, трахнул плечом дверь, она открылась. Вбежали мы внутрь, стали телефон искать, вдруг Витя как закричит: — Это не та квартира! Бежим! Дрожащими руками дверь обратно приставили, вниз сбежали, в автобус вскочили. — Да, — Витьке говорю, — знал, что до преступления мы можем докатиться, только не думал, что так быстро! Приехали в центр, Витя говорит: — Идея! Я задрожал. — Не надо! — говорю. — Я идей твоих что-то уже боюсь. — Действительно — отличная мысль! — говорит. — Пойдём к Клопахину, отличнику нашему, возьмём у него тетради и всё спишем! Завтра в школу придём — всё у нас сделано, хоть бы что! — А куда ж мы спишем-то, тетрадей-то у нас нет! — Ну и что? Подумаешь! Что, у него лишних тетрадок не найдётся? — Точно, — говорю. — Идея! — Говорил, — Витька обрадовался, — со мной не пропадёшь! Пришли мы к Клопахину, звоним. Открыл он, и такая вдруг тоска на лице его отразилась! — А… это вы, — говорит. В комнату нас провёл, потом говорит: — Знаете что? Понимаете, я сейчас к олимпиаде физической готовлюсь, погуляйте, пожалуйста, минут двадцать, я кончу. И прямо лицо у него — умоляющее. Чувствуется, очень он увлечён чем-то там. — Ладно, — Вите говорю. — Пойдём. Вышли, стали по улице ходить. Замёрзли совсем, вошли в продуктовый магазин. — Хорошо! — Витя говорит. — Тепло тут, светло! Замечательно! Стал от радости руки потирать, вдруг продавщица громко ему говорит: — Ты руки не потирай, не потирай! Всё равно спиртного тебе не отпущу — мал ещё! |