Онлайн книга «Захват Московии»
|
Нет, Фредя не из фонда: — Я — турист. Лингвотур делаю… Маша пригласила, но я её искать не могу… найти… Был, смотрел герой-город на Неве, сейчас Московия… Москау… Компьютерный лингвистик, маленький лингвистик, больше никто… Участливо качая головой, он закрыл паспорт и оставил его у себя под ладонью: — О, трудная профессия, наверно? Вы отлично говорите по-русски, лучше меня, наверно… А как в финансовом плане? Что это дает? — Кто где как… — А, ну да, ну да… — Он покачал приветливо головой. — Это всюду так… Кто как, кто где, что почём… Да, жизнь своё берёт… — добавил он как-то задумчиво и невзначай указал глазами на кассеты: — Это что? — Записываю эдакие слова, фразеологизмы, диалектизмы… еще лекции записаны, можно слушать. — Я поймал себя на том, что за сегодня уже в третий раз оправдываюсь и говорю одно и то же. — Зачем, позвольте спросить? — Чтобы язык учить, учиться. — Какой? — Русский. — Зачем вам учить — вы и так прекрасно говорите. Где вас обучали? — Дома, Бабаня… — Бабаня — это что, кличка? — Нет, баба Аня. — Вот как… А зачем сюда ездить? По книгам учить нельзя разве? Я даже удивился этому вопросу: — По книгам — это пассив, теория, первый этап, а в стране — актив, практикум, второй этап… — С этапами поосторожней… Хотя вы правы — теория и практика едины, как учил нас Сталин, Иосэб Бэссаринович… — Иосэб? Почему? Я знаю — Иосиф. Или Йозеф. Или Йожеф. Полковник подмигнул: — Это по-русски. А по-нашему правильно будет «Иосэб». Можете тоже записать и гонорар прислать, когда статья выйдет… О, я о Сосо много знаю! — Сосо? Что это? — Имя. Мужское. Я сказал ему, что мне это имя кажется очень странным: для женщины еще куда ни шло, но для мужчины?.. Полковник погрозил пальцем: — Вы с этим именем не шутите! Сосо — это сокращенное от «Иосиф»… Это была кличка Сталина… А меня, кстати, отец вообще хотел назвать Ибест… Я удивился еще больше (всем известно, что «еб-иб» — опасный корень): — А это… От «бест» — лучший? — Нет, это от имени Сталина — И-осиф Бе-ссарионо-вич Ст-алин… многие так детей называли… Грузины брали имена прямо в Шумере, у хеттов… Бэс — какой-то бог у них там был… Поэтому Сталин — Бэссарионович, сын бога… А ваш Гитлер, кстати, совсем не Гитлер, а Гидлер. — Откуда знаете? — изумился я (да, действительно, чиновник вписал в паспорт ошибочно «Гитлер» вместо правильного «Гидлер» — об этом только единицы знают, а мне рассказал дед Людвиг, который дружил с сестрой Клары Пёльцль, матери Адольфа Гитлера). — Дедушка Людвиг бывал знаком с теткой Гитлера… — Хорошие знакомства у вашего дедушки, как я посмотрю. Хотел бы и я с ним познакомиться лично, — удовлетворенно, даже ласково заметил полковник, что меня обрадовало. Тут зазвонил телефон. И полковник, послушав в трубку, стал говорить на языке, который я никогда не слышал и не смог идентифицировать — было много абруптивов, гортанно-смычных, щелевых: — Сад хар? Харахура сад арис? Каи, мовал! [11] — вот что я успел запомнить (у меня сильная звуковая память, Вы еще отмечали этот факт). Странное слово «харахура» напомнило мне «харакири». И эта странное окончание фамилии полковника — «дзе»… Раздосадованно бросив и тут же подняв трубку, полковник набрал короткий номер: — Жирный, сержант здесь еще?.. Нужен мне. Пусть к черному входу срочно едет… Ничего, потом пообедает, я ему дам бабки на опохмелку… Мне надо по делу отъехать, человеку помочь, кое-куда на «канарейке» подскочить, да… Жду… — Потом вытащил из ящика целлофановый пакет, сложил в него предметы со стола и спросил, почему-то шепотом: — Что еще есть? Дайте сами, не хочу вас унижать обыском. Гебен зи битте! Я подал ему электронный переводчик со словарём Ожегова. — Бумажник? — Зачем? — Уверяю вас, так будет лучше… Ничего не пропадёт… Здесь будет надёжнее… Нихт паник махен. Я отдал и бумажник. Хоть я был в бессильном волнении, я всё-таки не забыл: — На каком языке вы сейчас говорили? Очень красиво так… журжит… Полковник мечтательно потянулся: — Понравился?.. Это грузинский, язык богов… — и бросил, не глядя, бумажник в пакет: — Всё? Я ознакомлюсь с материалами дела. Прошу простить, срочный вызов, прошу немного подождать, геноссе. Как думаете, встречались Сталин и Гитлер? Говорят, была тайная встреча? — Не умею знать такое. — («Опять без Гитлера не обходится…») — Да. Говорят, была встреча, где-то в горах, с немецкой стороны — Гитлер, Дениц, Роммель и Кальтенбрун-нер, а с нашей — Сталин, Молотов, Берия и Каганович. Каганович здоровый был, его для испугу взяли… Не слышали, нет? — Он нащелкал трехзначный номер на белом телефоне без диска, но с кнопками и сказал: — Эй, спите там? Пятая свободна у вас?.. Вы что, всех дворняжек с улицы сажаете?.. А третья?.. А, ничего, они его не обидят… Да, подержите, я скоро буду, — а мне бросил: — Еще раз прошу извинить, майн герр, цайт, цайт! И спешно вышел, спрятав мешок. А я остался думать, ошарашенный. Материалы дела?.. Свободна?.. Может, я свободен? А паспорт, бумажник, телефон? Что им вообще надо?.. И почему я не попросил этого улыбчивого полковника позвонить в германское посольство?.. Там бы подняли анкеты… Он спрашивал, из какого я фонда… Кажется, кто-то из студентов говорил, что сейчас в России опасаются всяких фондов… Может, милиция думает, что я из фонда Макартура или Сороса?.. Конечно, они Сороса не любят, Сорос говорил, что, когда рушится империя, наступает дележ остатков, и сильные берут себе брутальное брутто, а народу кидают пустое нетто, и кто начал есть, тот не остановится… Да, хорошо было шутить на семинаре — а тут сидеть?.. Я Вас не упрекаю, не Вы меня сюда посылали… Вы, наоборот, предупреждали, что в России может случиться что угодно, ибо страна непредсказуема… В двери возник белобрысый паренек в синейформе. — Задержанный Буммель? — Да, Боммель. — Ну. Манфред? Год рождения? — Он сверился с бумажкой. — Встал, пошёл со мной. — Кто пошёл? — Я с трудом поднялся на затёкшие ноги (тело ломило, я был словно обожжен на солнце, ли хо радило). — Кто? Вы, кто ещё? — он посторонился, давая мне пройти. — Вперед и вниз, по ступеням. На черной лестнице было пусто, пахло опилками и бензином. В самом низу, в подвале, у поворота в коридор, сидел человек в погонах и ел пирожок. Перед ним на бумаге лежало еще несколько. Выглядели они столь аппетитно, что я, несмотря на стресс, наверно, облизнулся — человек в погонах заметил это и, уточнив: |