Онлайн книга «Толмач»
|
Практикантка, терпеливо дождавшись конца жаркого монолога, протянула мне папку: – У вас какой-то заморыш. Как будто только что из хлева. Я взял папку. На фото – сонное патлатое лицо. Сигареты в зубах не хватает. Пэтэушник. Ученик слесаря на заводе. Токарь на фабрике. фамилия: Суров имя: Василий год рождения: 1972 место рождения: с. Бобынино, Россия национальность: русский язык/и: русский вероисповедание: православный Я пошел в приемную. Между тихими китайцами и небритыми курдами сидит мой клиент. Правда, как из хлева. В нечесаных волосах только соломы с перьями не хватает. – Василий? Он уставился на меня серенькими глазками и неслышно сказал: – Этоть. – Я переводчик, буду помогать с немцами объясняться. Пошли! – говорю я, чувствуя себя Хароном, снующим по реке смерти. Только коллега Харон возил по воде, а я – по суше, по кабинетам и коридорам. Василий покорно встает. Он в мятых штанах, в сандалиях на босу ногу, рубашка навыпуск. Проходя мимо, он обдает меня затхлой вонью немытого тела. Сальные волосы лежат на плечах. Лицо пусто-бессмысленно. Держась от него подальше, я осторожно следую за ним. – Куды итить? – Направо. Где дверь открыта. В музгостиной практикантка усаживает его у стены, наставляет аппарат и тихо говорит мне: – Боже, что за запах! Мне стыдно за Васю Сурова, но я молчу, пожимая плечами, – дескать, я же не могу отвечать за весь бывсовлюд? Когда Вася косолапо подходит к станку и практикантка, надев две пары перчаток, на расстоянии с невольным отвращением берет его за руку, я все-таки с неприязнью говорю ему в спину: – Ты бы, Вася, помылся. Неудобно как-то… На это Вася затравленно смотрит в пол: – Хде?.. Еле жив ишо осталси. Гонют. – Кто тебя гонит? – А все, – флегматично отвечает он, не удивляясь ни отпечаткам, ни фотографиям, как будто уже сто лет живет в этой комнате. – Баня тебя преследует, вот кто!.. Давай, садись вон туда! Уточнить данные надо, – говорю я ему, но практикантка просит меня побыстрее увести беженца – у нее аллергия на запахи, и она боится, что может случиться приступ: – Идите к Тилле, там и уточните! «К Тилле – это хорошо, там кабинет большой, можно будет подальше от этого придурка отсесть. У Шнайдера было бы плохо. А у Марка задохнулись бы сразу в его душегубке. Кроме самого Васи, разумеется. Он, видать, привычный», – думал я, идя по коридорам. Вася шаркал сзади. Тилле был в хорошем настроении (его любимая команда вчера взяла кубок). На нем – рубашка с короткими рукавами, серый галстук. – О, кого это вы привели сегодня, дорогой коллега? – увидев нас, засмеялся он. – Не знаю, надо спросить. – Спросим. Садитесь как обычно… – настраивая диктофон и просматривая папку, говорит Тилле. Вася, поозиравшись, сел бочком у края стола, затих и только иногда украдкой скреб в ребрах. – Он что, из сумасшедшего дома сбежал?.. Что за вид у него?.. Что за амбре?.. Бог мой!.. – Вот немец интересуется, почему у тебя вид такой? – Хтой?.. – испугался Вася. – Ну, вид такой грязный, чумной… – Та я ж у бяхах, куды ишо мытьси?.. По дорохе ишо лишай схватил, дохтур сказал, мытьси нельзя. И Вася, задрав ветхий рукав, показал мне красные пятна, а я стал лихорадочно вспоминать, жал ему руку при встрече или нет – лишая мне только не хватало к лому в костях и звону в балде! Тилле тоже в недоумении уставился на пятна: – Что это? Я сказал, что это кожная болезнь, а сам он в бегах, потому и выглядит так дико. – Но он в лагере мог бы привести себя в порядок. А эти пятна надо врачу показать. Я перевел. – Та был ужо… Дохтур мази дал, а сосяды в лагярю покрали, нету тяперя мази. Невязуч стал штой-то, совсем олаберный… Передвигая диктофон по столу и готовя бумагу для записей, Тилле прервал его: – Я чувствую, что опять начинается длинный русский рассказ о мази, которую у него украли, и о докторе, который эту мазь прописал. Давайте начнем. Пусть скажет имя, фамилию, адрес, где жил до выезда, год рождения! – Суров, Василий, рожден в 1972 годе, сяло Бобынино Калужска облась. Чаво ишо? – тухло посмотрел Вася на меня. – Языки какие знаете? – А никакия. – Было у вас еще какое-нибудь гражданство? – Чаво? – не понял Вася, а после объяснений энергично покачал скуластым лицом: – Не, не было… Што я, шпиен? – Почему нет документов? – Пашпорт в мялицие. – Родственники за границей есть? – Чаво?.. Не. Маманя помярла, папаня ишо раньшее от сярдца. Один я жил. – Братья-сестры есть? – Сяструня была, да ономнясь куда-то деласи. Давно не слыхать. Хде, што, не знамо мне… – он подвигал руками, показывая недоумение и погнав по кабинету волну потной вони. Тилле неодобрительно посмотрел на него, отъехал на кресле к окну и открыл его. – Где учились? – А у сяле. Восемь классков. Да не мох я эти книха читать. Глаза болять. Пользы-то с них… И Вася обиженно завозился на стуле, поджал губы и почесал щеки в жидкой татарской щетине. – Армия? – Было. На два ход похнали. Очки мыл и картоху чистил. – Где служили? В каких войсках? – В Белоруссие. Ракеты хде. У хозчасти был. – После возвращения что делали? – Потом? – яростно чесанул себя под рубашкой Вася. – А разное. У нас большая села. Что у села делать надоть – то и делал. Кому навоз на ободворок, кому забор, кому крыша переложить. Всякое делал. За бутылка и за так, по дружба. Это уж кому как. Если друх, то так, а если врах – то за бутылка. Ежели там тялка резать или охород полоти… Или, к прямеру, углю грузить… У нас села большая, сельпо и махазина два. Ишо гусина ферма есть, бабья общежития рядом, ябля цялы врямя идет несусветна, комендан дажа на дошшечка напясал: «Хандоны у окна не кидать – хуси давятси». Там тожа дрова колоти или труба там чисть… – Спасибо, ясно – работа по случаю. Дальше! – подстегнул его Тилле. – А дальше сдялал я курфирму… – Что? – удивился я. – Курортную фирму? – Не, фирму курей. |