Онлайн книга «Толмач»
|
Когда все было закончено, мы отправились наверх. Я шел впереди, Малой, шурша мешком, хромал сзади и громко, надрывно, с заливистым свистом сопел. Дверь в кабинет Тилле открыта, там два сотрудника. Когда они увидели Малого, один сказал: – О-о!.. – а другой пожелал Тилле удачной работы. Оба, опасливо косясь на Малого, вышли, а Тиле пробормотал: – Бог мой… – и начал распутывать шнуры диктофона. Мы сели, как обычно: Малой напротив Тилле, я – между ними. Перебирая бумаги, Тилле спросил: – У вас в паспорте виза на Францию. И французские пограничные штампы. Были во Франции? – Объясняю: был. Из Москвы прямо в Страсбург, через Париж полетел. Оттуда в Гаагу смотался, в трибунал хотел жалобу подать, но сказали, что от частных лиц не принимают, только коллективные заявки… – На кого жалобу хотели подать? – На гада Ельцина, его повесить мало, говномеса. В Голландии русские на вокзале в Гааге посоветовали: «Езжай, говорят, в Дюсик, там сдавайся, там у них сборный пункт, оттуда тебя немцы сами дальше пошлют, куда надо». Вот на поезде в Дюсик и поехал. – И билет есть из Гааги в Дюссельдорф? – невзначай поинтересовался Тилле, настраивая диктофон и распечатывая новую кассету. – Есть, есть, как же, у меня все есть, я ничего не выкидываю. – И Малой извлек из пакета билет, а я подумал, что его дело уже решено: есть паспорт, есть виза, есть билет – чего еще?.. Или по паспорту отправят в Россию. Или по визе – во Францию. Или по билету – в Голландию, правило третьей страны: откуда пришел, туда и иди сдаваться. А то, что тебе Голландия меньше Германии нравится – извини, на вкус и цвет, как говорится, всем не угодишь… Тилле тоже что-то тщательно отметил у себя на листе. Он всегда работал с листом бумаги, куда вносил все, что ему было надо, а во время пауз и перекуров (иногда и прямо во время разговора) поворачивался к компьютеру и вносил туда свои заметки. Да, недаром говорят, что самое страшное – это когда немецкий чиновник во время беседы вдруг тихо поворачивается к компьютеру и незаметно вносит туда несколько слов: наверняка ничего хорошего. – Начнем. Пожалуйста, год и место рождения. Адрес до выезда из России. Малой продиктовал то, что уже было известно из папки и паспорта. Но я все равно еще раз тщательно записал данные на бумаге, а Тилле перечитал их с листа в микрофон. – Родственники в России или за границей есть? Малой засопел: – Объясняю: никого. Сирота. Ни братов, ни сватов. Один как перст судьбы, как собака дикая… – Очень хорошо, вопросы отпадают, меньше писанины. Что это у вас в мешке? – выключив микрофон, спросил он, видя, как Малой время от времени проверяет, на месте ли мешок. – Вся моя жизнь. – Но у нас нет столько времени, – усмехнулся Тилле. – Нас, по большому счету, кроме вашего паспорта и рассказа о гонениях, мало что интересует. И кстати – все остальное можно подделать или налгать. Малой пожал плечами – мол, ваши проблемы. – Паспорт тоже можно подделать, – сказал он резонно и с хрустом потер свой бритый череп. – Есть машинки, проверяющие паспорта. Мы как раз купили такую. Можно попробовать, – холодно ответил Тилле. – Он что, думает, что я ксиву подделал?.. Да моя она, моя!.. Вот, зачем вообще паспорт? Читайте! Пресса! И Малой молниеносно-безошибочным жестом выхватил из мешка пожелтевшую газету, загнутую на статье «Просчет альпиниста» с фотографией Малого в окружении людей и коней. Я показал газету Тилле. Тот склонил голову. – О чем? – О том, как меня травили. Вытравливали как таракана. Жить не дают, скоты в сапогах… – ответил Малой. – Что за газета? – спросил у меня Тилле. – «Барнаульская правда». – Барнаул?.. Постойте! – Тилле заглянул в папку. – Он же родился в Барнауле? – Точно так. – Знаете лично автора статьи? – вдруг строго спросил Тилле. – А как же, он со мной в школе учился. Дружбан мой. С детства кенты. Мы сели, выпили, я ему все рассказал, он говорит: «Давай я про тебя статью напишу!» Вот, и написал, не обманул, потому что кент верный, мы с ним вместе по лесам бегали… Тилле что-то черкнул на листе, а мне сказал вполголоса: – Конечно, школьный друг что хочешь напишет… Как русские наивны!.. Я испытываю к ним симпатию за это. С ними легко работать. Они доверчивы, как дети. И мечтательны. Раньше верили в коммунизм, теперь – в то, что Германия всех примет и обогреет… – Наивность и есть форма мечтательности, – ответил я на это. Малой в это время смотрел в газету, но по стихшему сопению чувствовалось, что он вслушивается в наш разговор. Когда я вкратце передал ему суть, Малой ответил: – Как бы не так!.. Мечтатели!.. Да таких завистливых гузноебов, как мы, на свете еще поискать!.. Если у кого что получается путевое – тут же сожгут, испоганят, разграбят, хуже татарвы: раз у нас нет, то и ты соси. Подлые твари, лизоблюды, жополизы, лентяи, пьяницы!.. Правильно говорят: русские долго запрягают, а потом никуда не едут!.. Наша Дубляндия стала непригодной для жизни!.. В ней опасно жить!.. Карлики и пигмеи захватили власть!.. Да и где эти русские?.. Это же так, фьють, этнический эфир, в котором другие распылены… Я перевел. Тилле усмехнулся: – Ну-ну, не горячитесь. Это в вас обида говорит. Кстати, в графе «вера» вы пишете, что вы бывший член компартии. Вы, собственно, кто?.. Политик?.. Малой обиженно засвиристел носом: – Да какой на хрен политик!.. В партии был, да. А кто там не был? В партии верить в бога не разрешали – только в Ленина и коммунизм. Когда вся эта партия мандой накрылась, я лошадей разводить стал. Вот, пферд, ферштейн? [42] – И он ткнул в снимок изуродованным пальцем без ногтя. – Мы должны были уже на скачки в Висбаден ехать. Все на мази было, если б не эта ебучая внучка… – Внучка? Чья? Ваша? – Да нет. Ельцина-гада. – А какое внучка Ельцина имеет к вам отношение? – удивился Тилле. Малой заскрипел стулом. – Все очень просто. Ко мне лично – никакого. Но вот лошадки мои ей понравились. Тут вся заварка дела. Коней отняли, ферму закрыли, меня на 450000 рублей оштрафовали, убить пытались – чего еще? Но Страсбургский суд разберется! – погрозил он пальцем и пристукнул деревянной ногой. Тилле вздохнул и включил микрофон: – По порядку. Когда и где вы закончили школу? Что делали потом? Где учились, работали? Малой полез в мешок. Тилле жестом остановил его: |