Онлайн книга «Гипсовый трубач, или Конец фильма»
|
– В биокомпьютер, - подсказал Огуревич. – Вот именно. И все бы разъяснилось… – Нельзя! - сокрушенно вздохнул он. – Почему же? - иронически поинтересовался Жарынин. – Видите ли, большинство людей наивно полагают, что этика - явление чисто социальное. На самом же деле этика - один из важнейших принципов функционирования мироздания. Высший разум изначально этичен. Интуитивно люди это всегда чувствовали, говоря, например: «Не в силе Бог, а в правде». – Вы-то тут при чем? - обозлился Жарынин. – А при том! Использование для личных нужд информации, хранящейся в торсионных полях, может навсегда отрезать меня от Сверхзнания. – Другими словами, Мировой разум за недозволенное любопытство поставит вас в угол? - съязвил Дмитрий Антонович. – Ну конечно! Как вы все правильно поняли! Ведь и у Адама поначалу имелся персональный биокомпьютер… – Вкупе с внутренним спиртовым заводиком? - хохотнул Жарынин. – Вы, Дмитрий Антонович, все пытаетесь свести к шутке, но дело ведь серьезное. Что такое «древо познания добра и зла»? Это и есть мировое информационное пространство. А яблоко, съеденное вопреки запрету, не что иное, как информация, полученная некорректным способом… Результат вам известен? – М-да… Результат известен, - кивнул Жарынин. - «Ипокренино» захватят, а стариков выгонят на улицу. Но если вы такой щепетильный, попросили бы сына. Он - лицо незаинтересованное… – Неужели вы полагаете, Дмитрий Антонович, что такими жалкими уловками можно обмануть Мировой разум? Он не допустит! – Почему же? – Потому что в подобных ситуациях возможна некорректная деформация исторического тренда. Понимаете? – Не совсем, - признался Кокотов. – Видите ли, - с готовностью принялся разъяснять директор. - Возьмем, скажем, Куликовскую битву… – Почему именно битву и непременно Куликовскую? - насторожился режиссер. – На примере ключевых исторических событий удобнее объяснять, что такое некорректная деформация исторического тренда… – Ну-ну! – Вы, разумеется, помните, с чего началась битва? – С поединка Пересвета с Челубеем, - вспомнил Кокотов. – А кто победил? – Никто. Оба упали замертво. – Верно, - кивнул Огуревич с видом удовлетворенного педагога. - А теперь представьте себе, что кто-то из чародеев, которых, по свидетельству очевидцев, было при ставке Мамая во множестве, заранее вышел бы в мировое информационное пространство и выяснил, куда именно ударит копье Пересвета. А потом рассказал бы про это Челубею. И тот подложил бы под кольчугу в это место, допустим, железную пластину. В результате татарин выигрывает поединок. Это, конечно, сразу деморализует войско Дмитрия Донского. И битву, поскольку силы были примерно равны, он проигрывает вчистую. Вместо Рюриковичей на Руси воцаряются Чингизиды, ислам становится в Евразии правящей религией, и мировая история кардинально меняет свое направление. И все это из-за маленькой железной пластинки. Но ведь Мировой разум ничего такого не допустил… – А как же он допустил, что сто двадцать стариков могут остаться без крова? Это разве не деформация тренда?! - возмутился Жарынин. – Кто знает, кто знает… - вздохнул Аркадий Петрович. - Возможно, Мировой разум именно сейчас концентрирует в социуме негативные явления, чтобы мы наконец осознали абсурдность нынешнего жизнеустройства… - Говоря это, директор наливался значительностью, а щеки его становились все мускулистее. - Я вот что вам скажу… – Лучше скажите, как вы договорились с Меделянским? - грубо перебил режиссер. - Он председатель фонда и был обязан запретить вам прикасаться к стариковским деньгам! – Я его убедил. – Меделянского? Это невозможно. – Он проникся… – Меделянский? Чушь! – Ну хорошо… - Директор распустил щеки и потупился. - Часть средств я отдал ему на судебные расходы… – Ага, значит, он судится в Брюсселе на стариковские деньги? – Да… Но Эдгар Никитич обещал в случае победы двадцать процентов всех доходов от Змеюрика перечислять в фонд «Сострадание». А это - гигантские деньги! – И вы поверили? – А что мне оставалось делать? - окончательно сник Огуревич. - Мы с ним и договор подписали… – Сколько он уже судится? – Лет пять… – М-да… Прав был старый ворчун Сен-Жон Перс, когда говорил: суд - это такое место, где у закона можно купить столько справедливости, на сколько тебе хватит денег! – Он и в самом деле так говорил? - встрепенулся растратчик. – Разумеется. В «Анабазисе». – Надо будет почитать. – Я вам привезу книжку. И когда же заканчивается тяжба? – Буквально на днях. Я получил от Меделянского оптимистичный емейл. Если он выиграет, мы спасены! – А если не выиграет? – Тогда вся надежда на вас… Некоторое время сидели молча и для осмысления ситуации снова выпили - каждый по-своему. – А кто такой Ибрагимбыков? - морщась от лимона, спросил Жарынин. – Понимаете, мне нечем было кормить стариков… И я… Сдал в аренду под застройку на 49 лет два гектара за прудами… – Кому? – Одному банку. Им очень понравилось место… К тому же рядом поселок Трансгаза. На эти деньги я продержался год… – Но ведь вы же знали, что территория «Ипокренина» - исторический заповедник и ничего строить им тут никогда не разрешат. – Знал, конечно. Я думал, пока они сообразят, я перекручусь и верну деньги. – Вернул? – Вернул. С неустойкой. – У кого для этого занял? – У Ибрагимбыкова. – Откуда он взялся? Кто такой? – Сам пришел. Он хотел арендовать наши пруды для разведения зеркальных карпов. Мы разговорились… Я был в отчаянье… – Значит, он появился именно в тот момент, когда вы были в отчаянье? – Именно. – И вы, конечно, подумали, что его к вам на выручку прислал Мировой разум? – В некоторой степени… - уныло сознался Огуревич. - Но пруды карпам не подошли, там же минеральная вода. И тогда он предложил мне кредит, чтобы я мог вернуть долг банку. – Подо что? – Под акции. – Какие еще акции? – Он посоветовал акционировать «Ипокренино». Ведь старички передали в фонд свои квартиры, и по закону… – И вы акционировались? - Да… |