Онлайн книга «Гипсовый трубач, или Конец фильма»
|
– А старички передали вам акции в доверительное управление? - страшным голосом спросил Жарынин. – Совершенно верно. – И вы расплатились акциями с Ибрагимбыковым? – Да… Но он мне гарантировал… – Сколько процентов вы ему отдали? – Видите ли… – Сколько? – Контрольный пакет… - обреченно ответил Огуревич. – Что ж эта сволочь, Мировой разум, вам даже не шепнул, что Ибрагимбыков - бандит и с ним вообще нельзя связываться? – Не шепнул… - мертвым голосом отозвался директор, закрыл лицо руками и набряк в одиночку. Соавторы дождались, когда он отнимет ладони от лица, которое оказалось уже совсем пьяным. – И что теперь? – Теперь, через суд, он требует признать «Ипокренино» его собственностью. – А вы? – А мы подали встречный иск… – Предварительные слушанья были? – Были. – Ну и что? – Ничего хорошего. – В инстанции писали? – Конечно. Даже президенту. – Ну и что? – Ничего. Ответили, что такие вопросы решаются через суд. У нас правовое государство. – И когда же суд? – Скоро. – Не ходите. Заседание отложат. А я пока что-нибудь соображу… – Уже два раза не ходили. Если не придем в третий - будут решать без нас… – Какие еще возможны варианты? – Юрист сказал, что суд, если захочет, может учесть социальную значимость и историческую ценность нашего учреждения и отказать истцу, обязав его реструктурировать долг… – А если не захочет? – Тогда «Ипокренино» перейдет к нему в собственность. – А старики? – Их развезут по разным домам престарелых. Но вы же знаете, что это такое. Мы не должны проиграть суд! Помогите, Дмитрий Антонович! Я знаю ваши связи, ваши возможности! – Дать бы вам, Аркадий Петрович, хорошенько в ваш биокомпьютер сначала с левой, а потом с правой! – Я понимаю… Стыжусь… Не о себе прошу! – Не о себе? Да если это произойдет, вам останется только в лучевое состояние перейти. Ладно, я подумаю! – Спасибо, спасибо! – Ну, по последней! - примирительно предложил Жарынин и разлил остатки коньяка в две рюмки. На этот раз Огуревич дольше прежнего тер виски и напруживался. А когда соавторы встали и направились к двери, он лишь вяло махнул им рукой и медленно завалился, отрубившись, на диванчике. Со стороны могло показаться, будто гости, уходя, случайно задели ногой шнур и отключили директора от электросети. Некоторое время соавторы шли молча по министерской дорожке. – Ну и что вы будете делать? - спросил Кокотов. – Поднимать общественность! Прежде всего, конечно, телевидение! Телемопу, как вы удачно выразились. Надо, по крайней мере, оттянуть решение суда. А там, глядишь, действительно Меделянский со своим Змеюриком подтянется. Чего не бывает! Он ведь тот еще сутяжник. – Это точно. – Вы что сейчас собираетесь делать? - каким-то необычным тоном вдруг поинтересовался режиссер. – Ну не знаю, может, почитаю перед сном… – Понимаете, Андрей Львович, чтобы написать приличный сценарий, нам с вами хорошо бы сойтись поближе… – Я не против. – Не уверен! Какой-то вы весь застегнутый. Хорошо бы нам вместе пару раз напиться. Знаете, до чертиков, до полной самоутраты! Утром, когда ничего не помнишь, невольно начинаешь доверять собутыльнику… – Вы же знаете, Дмитрий Антонович, я много не пью. – А вот и плохо! Аристотель говорил: философия - дочь изумления. А Сен-Жон Перс добавлял, что искусство - дочь потрясения. Нам с вами надо потрястись. Вместе. И кроме пьянства, есть еще один способ - радикальный. Я как-то с одним сценаристом его попробовал - работали после этого душа в душу, как родные. – А что же фильм? – Да он, подлец, потом денег нашел и решил обойтись без меня. Сам себе режиссер. Испортил картину, дурак! Вообще, кризис в нашем кино начался именно тогда, когда сценаристы решили, что могут стать режиссерами, а режиссеры вообразили себя сценаристами. Это катастрофа… Тем временем раздался «Полет валькирий». – Да, Ритонька! - ласково ответил режиссер, откинув черепаховую крышечку. - Конечно, работаем! И выпили тоже. Андрей Львович оказался очень креативным человеком! Очень! - Жарынин подмигнул соавтору. - Но ему чуть-чуть не хватает внутренней свободы. Конечно, помогу! Как там наш мистер Шмакс? Не вредничает? Пусть делает что хочет, только не спит в моей постели! Ну и замечательно! Целую тебя, дорогая! Слушая все это, Кокотов тихо удивлялся тому, каким же странным нравственно-бытовым сооружением иной раз оказывается обыкновенный моногамный брак! За разговором дошли до номеров. Жарынин убрал телефон и поманил Андрея Львовича: – Ну как, зайдете? Заходите! – Не знаю даже… – Не чурайтесь нового, коллега! - Режиссер взял соавтора под локоть и повлек в свою комнату. Проходя мимо ванной, обеспокоенный этим мягким насилием Кокотов услышал шум воды и с удивлением увидел в приоткрытую дверь женский силуэт, просвечивающий сквозь географическую шторку. Но главное потрясение ожидало его впереди: посреди комнаты стояла голая Регина Федоровна. Ее обширные бедра, измученные целлюлитом, напоминали мятые солдатские галифе, а иссиня-черная курчавость внизу живота странно противоречила соломенной желтизне прически. – Ну что так долго, Дима? - капризно спросила она, но, увидев Кокотова, ойкнула, кинулась, размахивая грудями, к кровати, нырнула под одеяло и накрылась с головой. – Не бойся, Региночка, он добрый! – Предупреждать надо! - обидчиво сказала женщина, выглянула из постельного укрытия и с интересом посмотрела на Андрея Львовича. – Я… вы… я… - растерялся Кокотов и метнулся из номера, чуть не сбив с ног вымытую Валентину Никифоровну, которая как раз выходила из ванной в радикально обнаженном облике. Телом она, кстати, показалась ему гораздо умеренней и привлекательней подруги, а сокровенная выпушка была сведена у нее до узенькой полосочки, наподобие муравьиной тропки. Впрочем, это все, что успел рассмотреть на скаку ошарашенный Кокотов. От волнения он даже сначала не мог попасть к себе в номер - ключ в замочную скважину никак не вставлялся. Наконец, автор «Каньона измены» сумел-таки открыть дверь, ввалился в комнату, заперся изнутри и без сил упал на кровать. Когда грохот сердца немного стих и до сознания стали доходить иные звуки, бедный писатель услышал за стеной смех: там явно потешались над его нелепым, постыдным бегством. Он старательно законопатил уши специальными гуттаперчевыми заглушками, прихваченными с какого-то авиарейса, и постарался уснуть. Но долго еще ворочался, невольно воображая, что бы произошло, если б он не сбежал, а остался у Жарынина с этими двумя бухгалтершами… |