Онлайн книга «Грибной царь»
|
А Ева, избитая, но не изнасилованная, добравшись до телевизора, смотрит и плачет от радости за себя и за человечество. На ее груди тихо мерцает бесценный рубин Брунгильды… — Полная амерехня! — констатировал Свирельников, когда пошли юркие и мелкие, как блохи, титры. — Соцреализм отдыхает. — Кто отдыхает? — Ты не поймешь. — А сколько ему лет? — спросила Светка. — Кому? — Машруму… Микки Рурку… — Наверное, столько же, сколько и мне, — прикинув, ответил Михаил Дмитриевич. Светка так и подскочила на кровати: — Ты будешь Микки, Микки, Микки! Согласен? — Согласен… …Светка все еще продолжала говорить с матерью по телефону о какой-то чепухе, и Свирельников раздраженно постучал ногтем по циферблату. Тогда она, быстренько простившись, протянула ему трубку. Он посмотрел на нее с неудовольствием, но взял и произнес с утробной вежливостью: — Здравствуйте, Татьяна Витальевна! — Добрый вечер, Михаил Дмитриевич, я вас очень прошу: проследите, чтобы Светка не застыла! Ночи уже холодные. Сейчас этого никак нельзя! Понимаете? — Понимаю… — Я на вас надеюсь, как на взрослого и серьезного человека! — Не волнуйтесь! Все будет хорошо! — А там нет змей? — Змей? — вздрогнул он. — Да, я читала, в этом году змей особенно много, и у них очень концентрированный яд. Это из-за жары… — Нет, там, насколько я помню, только ужи. — Но вы все равно поосторожнее! В грибах-то вы разбираетесь? — Конечно. — Хорошо. Но когда вы вернетесь, нам надо серьезно поговорить. О Свете. — Обязательно. До свидания! Он положил трубку, взял корзину и потащил Светку, снова устроившуюся у зеркала, к выходу. Пока они ждали лифт, Свирельников спросил раздраженно: — Зачем ты ей рассказала? — Нельзя, да? — Можно, но зачем? — Ну, ты спросил! У тебя мамы никогда не было? — Ну и что она? — Ничего. Как и ты, заверещала, что я еще сама ребенок и что к врачу надо идти как можно быстрее. Она в свое время тянула до последнего, а потом были жуткие осложнения после аборта. Я ей сказала про вакуум. Она обещала узнать. У нее одна знакомая недавно так сделала и вроде довольна! — Не жалела потом? — Кто? — Татьяна Витальевна. — Жалела, конечно! Брату сейчас было бы двенадцать… — А если мы не пойдем к врачу? Точнее, пойдем, но к другому… — К какому? — К такому, который будет наблюдать за развитием зародыша… — Не зародыша, а плода. — Ладно — плода. Будет наблюдать и давать советы, какие пить витамины, какие упражнения делать и так далее… — Ты серьезно? — Абсолютно! — Папочка! — Она бросилась ему на шею. — Ты только мамочке пока ничего не говори! — Почему? — Скажем сразу про все. — Про все? — Про все. — Я тебя правильно поняла? — А что ты поняла? — Ну, это когда девушка вся в белом и с цветами. Да? — Ответ правильный! — Ура-а-а! В этот момент двери лифта наконец разъехались. Внутри стоял пенсионер и держал на руках, точно ребенка, маленького серебристого пуделя с темными и грустными, как у правозащитника, глазами. Когда они со своими корзинами втиснулись в узкое полированное пространство, сосед спросил удивленно: — А что, разве пошли опята? — Обсыпные! — улыбнулся Свирельников. Леша, увидев шефа с корзиной, из которой торчали голенища сапог, все понял и, открывая багажник, спросил с плаксивой покорностью: — Михаил Дмитриевич, я, значит, домой опять не попадаю? Вторую ночь… — Тсс! — Свирельников приложил палец к губам и кивнул на Светку, уже устроившуюся на переднем сиденье. — Нет… я хотел… — Водитель даже побледнел от своей оплошности. — Я не в том смысле… Что мне жене сказать? — Скажи: срочная командировка. Оплата в тройном размере. Если она у тебя такая ревнивая, Нонна выпишет командировочное удостоверение. С печатью. — Да? Можно? Спасибо! А домой я успею заскочить? — Зачем? — Ну, там… зубная щетка… — Купим. Давай в «Продмаг». Знаешь? — Знаю… «Продмагом» назывался новый гипермаркет, построенный возле самой Окружной на месте свалки. Над центральным входом на фоне темного неба сиял составленный из тысяч разноцветных неоновых огоньков гигантский бородатый маг в звездном колпаке и мантии. В руках он держал волшебную палочку, которой через равные промежутки времени взмахивал, создавая из ничего то огромную перетянутую колбасу, то ломоть дырчатого сыра, то остроносого осетра, то курицу, то вазу фруктов, а то множество разнокалиберных бутылок… — Девочки покупают еду, мальчики — выпивку! — скомандовал Свирельников. — Есть! Миновав автоматические стеклянные двери, Светка схватила большую тележку и скрылась меж полок, ломившихся от ярко упакованной жратвы. Михаил Дмитриевич тоже взял продуктовую тачку и покатил ее туда, где располагалось, как ехидно говорила Тоня, «логово зеленого змия». Кстати, то, что тележки напоминают груженые тачки, а покупатели прикованных к ним каторжников, тоже однажды заметила она. Ей часто приходили в голову необычные сравнения, и она спешила поделиться ими со Свирельниковым. Он вдруг представил себе, как Тоня докладывает очередную свою «придумку» Вовико, а тот важно кивает: «Без всяких-яких!» Тьфу! Проезжая мимо бескрайнего молочного отдела, Михаил Дмитриевич обратил внимание на старушку, которая держала в руках, разглядывая (и, видимо, уже довольно давно) два почти одинаковых пакета молока — «Веселая Буренка» и «Моя деревня». Ее лицо выражало нерешительность, переходящую в отчаянье. — «Буренку» берите! — на ходу посоветовал Свирельников, хотя понятия не имел, чем один продукт отличается от другого. Бабушка в ответ благодарно закивала и взяла сразу несколько «буренок». Жизнь, подумал директор «Сантехуюта», идет, кажется, к тому, что у людей вся энергия сомнений будет уходить не на выбор между добром и злом, между Богом и дьяволом, а на такие вот буридановы терзания между разными упаковками одного и того же съедобного дерьма. «Надо обязательно с Трубой про это поговорить!» — решил он, подъезжая к «логову зеленого змия», заставленному таким неестественным количеством разнообразных бутылок, что только на одно чтение наклеек ушло бы, наверное, не меньше суток. Бред, если задуматься! Ну в самом деле, зачем пожизненно пьющему или спорадически выпивающему человеку сто сортов водки? Зачем?! Разумеется, один-единственный сорт на все про все — это подло и унизительно: мол, лопай, что дают! Но сто — это же какое-то истязание изобилием! Околоприлавочный блуд! А может, это специально делается? Ведь в таких этикеточных джунглях легче затаить подделку, «фальшак», от которого недавно погиб соратник смешного изобретателя Чагина? |