Онлайн книга «Шерлок, Люпен и я. Книга 1. Бриллиантовое ожерелье»
|
Выслушав эту тираду, Шерлок открыл от изумления рот и растерялся, не находя что ответить. Ясно было, он нуждается в помощи: не слишком, видимо, привык разговаривать с девочками. – Можешь извиниться, – подсказала я. – А потом я помогу тебе. * * * В лавке в обмен на мою серебряную монету я получила так много хлеба, селёдки и острой горчицы, что у меня сложилось впечатление, будто подобную монету тут видели впервые. Выйдя на улицу, я отломила кусок хлеба, обмакнула в горчицу и съела с необыкновенным аппетитом. Правда, потом у меня целый день пылало во рту. Мы пошли вдоль берега, как накануне, только не по пляжу, а по проторенной между деревьями тропинке. – Куда идём? – спросила я, хотя и догадывалась, какой услышу ответ. – На виллу Эшкрофта. Люпен уже, наверное, там. Примерно через полчаса мы миновали какой-то старый полуразрушенный дом, и идти стало труднее, потому что тропинка увела нас куда-то далеко в лес, а потом пришлось идти ещё и по выжженному лугу с колючей травой. Как и предполагал Шерлок, Люпен ждал нас. Он, должно быть, давно услышал наши шаги, ещё когда я прыгала по тропинке, стараясь не уколоться о ежевичные кусты, но стоял спиной к нам, глядя в море. – Привет! – произнёс он, не оборачиваясь. – Люпен… – обратился к нему Шерлок, поднявшись на большой камень, каких много было вокруг, а потом спрыгнул на песок и растерялся. Он не знал, как быть: помочь мне спрыгнуть с валуна или же не обращать внимания, как если бы я была таким же, как он, мальчишкой, а не девочкой с тонкими исцарапанными ногами, которая претендует на улыбки и вежливое обхождение. Он выбрал золотую середину – отошёл, но всё же недалеко, чтобы помочь мне, если понадобится. Я спрыгнула на песок, не очень задумываясь обо всём этом. – Ирэн! – окликнул вдруг меня Люпен и обернулся. Взглянув на него, я невольно вскрикнула от испуга. Лоб его рассекала ужасная рана, а на лице застыла саркастическая улыбка со страшным оскалом, обнажавшим длинные, острые клыки. Люпен обратился к Шерлоку и, вскинув руки, воскликнул: – Ууух! Я – покойник! Я перевела взгляд с жуткого лица Люпена на Шерлока и увидела, что у того меняется выражение: сначала испуг, потом растерянность и наконец улыбка. И поняла, что, наверное, хватит кричать. Только тут я заметила, что на земле возле Люпена лежит кожаный чемоданчик и что мой новый друг, похоже, вовсе не страдает от своей раны. – Ну и как? – спросил Люпен, глядя сначала на Шерлока, а потом на меня. – Как получилось? – Потрясающе! – ответил Шерлок. – Как настоящая! Он хотел потрогать рану на лбу Люпена, но тот не позволил: – Э, нет! Трогать нельзя! Шерлок скрестил руки на груди. – Чёрт возьми! А я ведь не сразу понял, что с тобой случилось. Люпен притворился, будто шатается, и снова засмеялся тем адским смехом со страшным оскалом, который я только что видела. – А зубы? Разве не отлично получилось? Ну что, купилась? – обратился он ко мне. Он сунул палец в рот, надул щёки и с глухим щелчком извлёк челюсть. – Вот и всё! – заключил он. – Может, объяснишь, что происходит? – попросила я, постепенно приходя в себя от испуга. Ребята, скрестив ноги, уселись на песок возле кожаного чемоданчика, и Люпен приоткрыл его. – Я уже рассказывал тебе, чем занимается мой отец? Он канатоходец… А тут его реквизит. Я осторожно, едва ли не с опаской заглянула в чемодан. В нём лежали маски, парики, забавные вставные челюсти, накладные носы и бороды, кисточки, баночки с клеем, а также целый набор разных усов, косы, пудра и губная помада. – И мы можем играть со всем этим? – восхитилась я, уронив на землю пакет с хлебом, горчицей и селёдками. – Ни в коем случае! – улыбнулся Люпен и поднял чёрный парик из длинных настоящих волос. – Кто первый? * * * Мы забавлялись целый день, переодеваясь и изображая разных персонажей из пьес, которые помнили. Шерлок оказался прекрасным актёром. Хватало пары усов и нескольких взмахов кисточкой, чтобы он изменялся до неузнаваемости, при этом соответственно менялся и его голос. Он мог изобразить и короля Лира, и Генриха V, еврея Шейлока и сицилийского солдата. Люпен оказался пластичнее, и в отличие от Шерлока у него лучше получались более страшные персонажи – он двигался порывисто, энергично и в то же время красиво. Надев парик и обведя глаза белой краской, он походил на обезьяну. Повязав голову платком, превращался в пирата. Наклеив бороду, становился моряком, потерпевшим кораблекрушение, а толчёная глина и бриолин преображали его в бедуина. Мне так понравилось гримироваться, надевать все эти искусственные драгоценности и парики, что я даже запела. В тот момент мне казалось, я исполняю какую-то роль, и потому пела во весь голос, словно на сцене в опере «Риголетто» или «Травиата». Шерлок и Люпен подыгрывали мне – Люпен распростёрся на земле, а Шерлок приставил к его груди деревянный меч. Но когда я запела, они вдруг перестали играть свои роли. Я заметила это, но всё же допела до конца и когда умолкла, на берегу воцарилась тишина, которую нарушал лишь тихий шорох прибоя. – Давай ещё, – тихо попросил Шерлок. – Что ещё? – удивилась я. – Ну, он же прав – спой ещё! – поддержал его Люпен. Мне стало неловко, я покраснела, сняла парик и пробормотала: – Ребята, я не… – Спой, спой ещё! – повторил Шерлок, опираясь на деревянную саблю. Он впился в меня глазами и словно приказывал. – Я… я даже не знаю, что спеть… Не знаю… – У тебя очень красивый голос, – сказал Люпен. Шерлок не сводил с меня глаз. – Ребята, перестаньте! Мне неловко! Шерлок понял это. Понял, что не шучу и мне действительно неловко оттого, как пристально они смотрят на меня. Он кивнул, махнул рукой и этим жестом разрушил странную, возникшую было атмосферу. Я помогла Люпену подняться, и мы опять принялись разыгрывать разные сценки, но всё это было уже не то. * * * Потом мы поели хлеба с селёдками. Люпен почистил их каким-то удивительным, необычайно острым ножичком, который сделал, как он сказал, друг его отца. Люпен никогда не расставался с этой чудной вещицей. А друг его отца спустя несколько лет создал знаменитую фирму «Ножи Опинель», которая процветает и поныне. Так в играх мы провели весь день и на закате отправились в обратный путь – домой. Идти решили берегом, сняв обувь. Недовольные нашим присутствием чайки подпрыгивали впереди нас, а прибой ровно и мягко накатывался на песок. |