Книга Город моей любви, страница 31 – Саманта Янг

Кэм может думать обо мне что заблагорассудится. Он уже неоднократно выказывал большую ловкость в поспешных выводах и смешивании меня с грязью. Как бы меня к нему ни влекло, я знала без тени сомнения, что с этим человеком мне никогда не будет хорошо. Слишком запросто он причиняет боль.

И ответа он не получит — не заслужил.

Я отвернулась со спокойным достоинством — или тем, что полагала таковым, — но Кэм не позволил мне даже этого.

Крепкая ладонь сдавила мое плечо, и он развернул меня к себе. Кровь отлила от моего лица — агрессивное принуждение разбередило память.

— Никчемная маленькая сучка, отдай сейчас же! — Отец схватил меня за плечо крепкими пальцами, всегда оставлявшими синяки, и подтащил к себе, вырывая из моей руки пульт телевизора.

Я застыла в ужасе, ожидая следующего удара.

— Вечно путаешься под ногами, мать твою! — Воняя пивным перегаром, он наклонился к моему лицу, весь красный от алкоголя и злости. Его глаза горели. — И неча на меня так зырить! — Рука поднялась — я вся сжалась, а мочевой пузырь с перепугу не удержал свое — и отец наотмашь ударил меня по лицу, швырнув на пол. Моя щека полыхала жаркой алой болью, отдающей в нос и глаза, трусы намокли. — Убирайся с глаз моих, пока я с тебя шкуру не содрал.

Я всхлипнула, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь слезы.

— Вставай! — Он пошел ко мне, а я поползла от него по полу…

— Пусти меня, — в панике прошептала я. — Пожалуйста, пусти.

Кэм немедленно убрал руку с моего плеча.

— Джо?

Я помотала головой, с трудом фокусируя взгляд на нем, и увидела, что он тоже побледнел. Отвращение исчезло из его глаз, сменившись участием и тревогой.

— Джо, я не собираюсь тебя обижать.

Я слабо усмехнулась: что-то поздновато.

— Держись от меня подальше, Кэм, — пошатнувшись, выдавила я, и на этот раз, когда я повернулась, чтобы уйти, он не стал мне препятствовать.

Коула я обнаружила в коридоре, и по нескрываемой злости на его мальчишеском лице я поняла, что он слышал каждое слово обличительной речи Кэма. Коул сокрушенно покачал головой, сжимая кулаки.

— Прости, мне так жаль, — сказал брат, когда я закрыла за собой дверь. — Он помог с мамой, а потом… спросил про мою работу, мой комикс. Я дурак. Я думал, он клевый. Мне правда страшно жаль, Джо.

Я прислонилась спиной к двери, все еще трясясь. У меня появились вопросы, однако я не была уверена, что хочу услышать ответы на них.

— Почему ты его впустил?

Коул тяжело вздохнул и запустил пальцы в волосы:

— Я приехал домой поздно и, наверное, ее разбудил. Она была не в духе, начала орать, и я не мог ее заткнуть. А потом я услышал, как барабанят в дверь и Кэм позвал тебя по имени. Он бы перебудил весь дом, так что я открыл, чтобы посмотреть, кого там принесло.

Я стиснула зубы. Кэм знает про маму.

Может ли моя жизнь стать еще дерьмовее?

— Ну что ж, теперь он знает обо мне все.

Видимо, припомнив подслушанные оскорбления, Коул мстительно сощурился:

— Ни хрена он не знает.

— За языком следи.

Коул молча смотрел на меня, а я искала следы побоев на его лице. Вот эта краснота на скуле — оно или просто свет так падает? Мрачные предчувствия сдавили мне грудь.

— Он говорит… — давила я из себя слова, ломая трясущиеся пальцы, — он говорит, она тебя била.

— Да ерунда, — пожал плечами Коул.

Он пожал плечами, и мой мир опасно накренился.

— Мама тебя била? Она била тебя и раньше?

Едкие злые слезы выступили в уголках моих глаз, и Коул это заметил.

На этот раз его губы чуть дрогнули.

— Просто пощечины, Джо. Ничего, с чем я не мог бы справиться.

Борясь с тошнотой, я обхватила себя руками, из-под стиснутых век полились слезы.

Нет. Нет! НЕТ!

Я всхлипнула и снова прислонилась к двери.

Я-то полагала, будто сделала все возможное, чтобы защитить его от физической и душевной боли, от родительской жестокости. А оказалось, не сделала почти ничего.

— Джо, — я почувствовала, что Коул неуверенно подходит поближе, — вот поэтому я и молчал.

— Надо было сказать. — Я еле дышала сквозь слезы. — Надо было мне сказа-ать.

Его руки обхватили меня, и — слишком часто в последнее время — я обнаружила, что мой маленький братец утешает меня, а не наоборот.

Наконец слезы перестали течь, и я перешла в гостиную, а Коул принес мне туда чашку чая. Горячий напиток в моем животе стал маслом, подлитым в пламя клокочущей злости на мать.

Одно дело — не заботиться о Коуле.

Но физическое насилие — это совершенно другое.

— Сколько раз?

— Джо…

— Коул, сколько раз?

— Это только в нынешнем году началось. Пара пощечин, пару раз. Она говорит, я вылитый отец. Но я не бил ее в ответ, Джо, честное слово.

Я вспомнила недавнее мамино бурчание, что Коул, дескать, похож на отца, — неприязненное, обвиняющее, злобное.

Мне следовало догадаться. Более того, я припомнила синяк, вдруг появившийся у Коула под правым глазом и на скуле, уже довольно давно. Он тогда сказал, что это Джейми ему засветил, якобы они слишком завелись, сражаясь в видеоигру. Я посмотрела на его щеку:

— Тот синяк?

Брат понял, о чем я говорю, и уставился в пол, сгорбившись.

— У нее была истерика. Она меня все била и била, а я пытался вырваться, не повредив ей, но наткнулся на угол кухонного шкафа.

Жизнь с агрессивным отцом приучила меня бояться конфликтов, ссор, злости. Я стала пассивной. Меня нелегко было разозлить — до встречи с Кэмом.

Кажется, однако, я никогда не испытывала такой ярости, как сейчас.

Я всегда ощущала, что Коул мне как сын. Он был мой мальчик.

И я его не уберегла.

— Я собираюсь немного посмотреть телевизор, — тихо сказала я брату, не понимая пока, как мне переварить эту новую информацию.

— Джо, со мной правда все в порядке.

— Угу.

Он вздохнул и встал:

— Я так понимаю, к Николсам мы сегодня не едем.

— Нет.

— Ладно. Ну… тогда я буду у себя, если вдруг тебе понадоблюсь.

Не знаю, как долго я просидела, тупо пялясь в экран и выбирая между вариантами: «зайти к матери и придушить ее подушкой» и «собрать наши с Коулом вещи и свалить отсюда, надеясь, что ее угрозы ничего не значат». Услышав за спиной звук, я моргнула и обернулась. Никого.