Онлайн книга «С птицей на голове»
|
— Это по этому поводу ты меня разбудила? — Нет, — вздохнула Фрося. — Я делаю тебе предложение, — объявила невозмутимо. — Если ты скажешь «да» — тут же иду стелить постель. Сумел унять дрожь пальцев, шагнул к окну, головой задел бумажный абажур, еще шаг, и лбом уперся в железную решетку, а руки протянул к деревцам, под которыми недавно пробирался, но сейчас до листвы не дотянулся. — Вечно ты головой — в абажур, — сказала с грустью Фрося и пальчиками придержала раскачивающийся белый шар. — Позвоню в церковь. — Зачем? — я вынул руки из решетки. Она сосредоточенно набирала номер. Меня внезапно затрясло от озноба; хотя я вида не показывал, что волнуюсь, и, наверно, в этом преуспевал, однако в одну минуту устал до изнеможения. — Можно кого-нибудь из батюшек? — попросила Фрося. — Еще нет никого? — удивилась. — Извините, а с кем я разговариваю? Сторож? В таком случае, может быть, вы подскажете, что делать с котятами? Сосредоточенно она слушала, хотя что можно ответить на такой простой вопрос, и невольно я усмехнулся, а Фрося кивнула несколько раз сторожу, поблагодарила и положила трубку. К этому времени закипел чайник. Фрося достала чашки, но я поспешил объявить, что мне на работу. — К скольки? — К девяти. — Успеешь. — Я и так опаздываю, а еще на почту заскочить. — Ну и что, если опоздаешь? — У меня начальник — женщина, — тогда говорю. — А с женщинами трудно. — Да, с женщинами тяжело, — согласилась Фрося. — Я предпочитаю иметь дело с мужчинами. Прохожу в коридор и обуваюсь. Фрося поднесла мне кружку с булочкой и исчезла в спальне. Осторожно глотаю горячий кофе и отщипнул от сладкой булочки — тут же захотелось спать, и я зевнул, когда Фрося поднесла котенка. — Что это значит? — удивляюсь — и нехотя принял его к себе на руки. — Это ничего не значит, — язвительно замечает. * * * Прихожу на почту, в пятом окошечке подают телеграмму, читаю: Вы уволены с работы. Иван Антонович. Изображаю улыбку. Работница почтового отделения тоже улыбнулась и показывает: — Какая у него хорошая шкурка! Отцепляю когти от рубашки и протягиваю котенка. — Возьмите себе на шапку. — Что вы, что вы? — машет руками. Выхожу из почты, тут же на ступеньках встречаю девушек: одна в шляпе, у другой — короткая стрижка. — Предлагаю котенка, — скашиваю глаза, показываю. — Какая прелесть! — восхищается девушка с короткой стрижкой. Другая гладит его — изогнутым краем поля шляпы касается моего лица. — Очень милый, — сказала, — только нам до обеда мотаться по магазинам, потом уезжаем в Воронеж. Я даже разволновался, не ожидал, что так просто может получиться. — Поднесу его к поезду, скажите: во сколько и какой вагон. — Будем очень признательны, — говорит девушка с короткой стрижкой и достает из кармана билет, потом очки: — 195-й поезд, отправляется в 14:40, шестой вагон. Очень милый, — повторяет… Иду дальше, тень от тучки промелькнула слишком быстро, чересчур мимолетно, вскользь, — настроение вдруг превосходное. Подхожу к своему подъезду, спиной ко мне сидит на лавочке соседка Клава, смотрит вверх. Услышала шаги, обернулась. Даже не поздоровалась. Опять подняла голову: — Сашка! Поднимаюсь к себе на второй этаж. И здесь слышно: — Сашка! Наливаю в блюдечко молока и тычу в него мордочкой котенка. Уже умеет лакать. Я наконец завалился в постель, однако не могу уснуть, думаю, как бы не проспать 195-й поезд, тогда встал, взял будильник, накручиваю его на полвторого. — Сашка! — кричит за окном Клава. — Принеси зажигалку, ручку, яблоко и кроссворд! Что? — Я не могу открыть дверь! — раздается сверху детский голосок. — На замке такая штучка! — кричит. — Вправо два оборота, — объясняет, — не влево, а вправо! — Это как? — спрашивает. — Что же это ты такой? — Какой? — Будто из деревни. Выглядываю в окно — показывает, где право, лево, и — снова: — Зажигалку, ручку, яблоко и кроссворд! Опять ложусь в постель и с наслаждением закрываю глаза, не успел закрыть, слышу, как царапается рядом… — Что я тебе — мама? — спрашиваю и чувствую на одеяле маленький живой комочек, чувствовать его на себе приятно и трогательно, и с этим ощущением начинаю засыпать, тут снова: — Зажигалку, ручку, яблоко и кроссворд! Осторожно стаскиваю с себя одеяло с котенком и выглядываю в форточку. — Клава! — зову. Она поднимается с лавочки, цокает каблучками по асфальту. — И кроссворд!.. Подхожу к двери, только отодвинул задвижку — звонит телефон. Поднимаю трубку. — Юра, доброе утро! — узнаю голос секретарши. — Иван Антонович просил, чтобы ты явился через полчаса. — Пятнадцать минут назад я получил телеграмму, — отвечаю. — Ничего не знаю, — положила трубку. Чувствую что-то за шиворотом. Поворачиваюсь. Клава отдернула руку с травинкой. — Как ты быстро, — швыряю трубку не глядя и обнимаю Клаву. — Ух ты, — вздыхает она. — Я не закрыла дверь. — На ее платье сзади на шее пуговичка, я расстегнул, еще какая-то тесемка. Дергаю за тесемку, и узелок на платье развязывается. Клава опять вздыхает и щекочет мне ухо шершавыми губами: — На нас смотрят. — На ее губах горький вкус травинки. Еще звонок. Подхожу к аппарату. Опять секретарша: — Иван Антонович просил, чтобы ты по дороге купил курицу. — Какую? — Минуточку… — Переспрашивает у Ивана Антоновича: — Какую? Приоткрывается дверь — несмело и со скрипом. Заглядывает мальчик с ручкой, зажигалкой, яблоком и газетой с кроссвордом. — Закрой дверь, — шепчет Клава ему. — Копченую, — уточнила секретарша. — Хорошо, — отвечаю и — положил трубку, а потом вспомнил, что на курицу не осталось денег. — Извини, — говорю Клаве, — ты не одолжишь мне двадцать пять рублей? Она взгрустнула и вышла, шаркает по ступенькам на четвертый этаж, очень медленно поднимается, с голой спиной. Кто-то сверху опускается, слышу шаги. Я не стал дожидаться… * * * На улице ужасно душно, невыносимо, жутко… По-прежнему ни облачка. Листья на деревьях пахнут пылью. Туфли прилипают к асфальту. Нагибаюсь — поднял, сколько просил. Вдруг, в одну минуту, очень захотелось есть. Посмотрел на часы, толкаю перед собой дверь — вижу красивую официантку в передничке, за ней — зеркало. Чтобы не видеть себя, листаю меню на стойке бара. |